Воспоминания Воронца Г.А. - Воспоминания ветеранов 213 СП - Воспоминания ветеранов 56 СД - Каталог статей - 213 стрелковый полк 56 Московской стрелковой дивизии

Главная » Статьи » Воспоминания ветеранов 56 СД » Воспоминания ветеранов 213 СП

Воспоминания Воронца Г.А.

Я был призван в армию 8 октября 1939 года в г.Ленинграде (команда №022). Служил в 111-м армейском запасном стрелковом полку (г. Ленинград). 7-го ноября участвовал в демонстрации в колонне вместе с гражданскими. 30 ноября началась финская война. Я и В.А. Короткевич служили и работали на складах – готовили и сортировали лыжи на фронт. С 1 января 1940 г. я и Короткевич были в учебном батальоне 342-го запасного стрелкового полка в Черёхе под Псковом. Выпуск был в мае-июне, я получил звание сержант и был направлен в 213-й СП, а Короткевич – в 184-й СП 56-й СД. О нас (бывших студентах институтов и техникумов, окончивших школы мл. командиров) говорили: нам служить всего 1-1,5 года, а там уволят в звании мл. лейтенант в запас. Я попал в 1-й стрелковый взвод, 1-й стрелковой роты. Командиром взвода у меня был молодой лейтенант, недавний выпускник пехотного училища, небольшого (среднего) роста, по национальности еврей. Во время похода в Эстонию, особенно в самой Эстонии он с меня "шкуру драл", все нервы измотал. Все понукал: смотрите, чтобы никто из бойцов не отстал, смотрите, чтобы не потеряли оружие и имущество, иначе - трибунал, под суд и т.д. Привал, хочется отдохнуть, а он собирает командиров отделений на совещание. Сам иногда ехал на коне. Месяца через 2-3, в г.Тарту, по приказу комиссара Черных, я был переведен в клуб полка и до начала Отечественной войны работал там художником-оформителем. С тех пор все чаще и теснее общался со штабными работниками, писарями и т.п. Комиссар полка Черных был требовательным начальником. До службы в армии он 6 лет в Донбассе работал слесарем в шахте. В 30-х годах, кажется, он воевал с японцами в Манчжурии, Монголии (точно не помню). Черных много времени и внимания уделял работе клуба и пищеблока, столовой, очень хорошо ко мне относился, а я как мог оправдывал его доброе отношение, был старательным и исполнительным служакой. Я был свидетелем и хорошо помню, что в Ивье, приблизительно в августе-сентябре 1940 г. домой отправляли демобилизованных красноармейцев. Они были из приписного состава, прошли финскую войну и поход в Эстонию, потом работали в укрепрайоне на земляных работах, копали котлованы под ДОТы, все были немолодые, усталые, до черноты загорелые, очень худые, в выгоревших до бела гимнастёрках. Строй был примерно с роту. Помню для них были очень тяжёлые нормы выработки земляных работ. Им тогда говорили: "Как только выполните задание – пойдёте домой!". Помню в то время такой случай: старшина этой роты почему-то одному пожилому бойцу вместо износившихся сапог выдал сильно поношенные ботинки. Боец отказался взять ботинки и ругаясь пошёл со строем на ж/д станцию босиком. Комиссар увидел это и приказал старшине выдать новые сапоги. Боец долго шёл босиком и не брал сапоги, а старшина семенил рядом и упрашивал бойца взять сапоги. На смену демобилизованным в укрепрайон пошли работать новые молодые бойцы, призванные в октябре-ноябре 1940 г. Осень 1940 года была кислая и дождливая. Условия были тяжелые. До декабря 1940 года почти все бойцы размещались в палатках. В полк часто приезжал комдив Евстигнеев. Когда его машина подъезжала к костёлу и её водитель сигналил, разгоняя гусей и прочую живность, все командиры и политруки (отвечавшие за ленкомнаты) начинали бегать как тараканы и наводить порядок, готовясь к встрече. А лейтенанты убегали от него в ближайший лес. Из-за нехватки помещений для размещения подразделений полка в Ивье были построены два бревенчатых барака, примерно, в 100 метрах от костела. В одном бараке разместился один батальон, а во втором была организована солдатская столовая. В столовой я оформлял наглядную агитацию. Второй батальон размещался в Липнишках. Бараки заселили где-то в начале ноября, чуть ли не на праздники, а до того жили в палатках, питались из полевых кухонь. В бараках было очень сыро и холодно, так как они были построены из свежего сырого леса. Комсоставские семьи жили на квартирах у евреев в Ивье. У «старых» командиров почти ни у кого не было высшего образования, не говоря уже о бойцах. В Ивье рота связи (в составе полка) принимала участие в совместном митинге и демонстрации на центральной площади. Торжественно плыла над людьми мелодия Интернационала. А в Лиде бойцы 184-го полка сняли с костёла пулеметчиков — польских националистов. Генерал-майор Евстигнеев был крутого нрава и в Ивье в полк приезжал неоднократно. Средние командиры его боялись, так как он за малейший недостаток в подразделении строго наказывал командиров, даже за пустяки. В конце сентября 1940 года полк вышел на манёвры в сторону Лиды, но не успел отойти за костёл, как приехал Евстигнеев, нарвался на 8-ю роту (Вещунова) и увидев гранаты, которые нельзя было назвать и пародией на боевые, — пошёл вразнос, собрал все гранаты и поразбрасывал их в разные стороны. Помню во вновь построенном бараке он обнаружил спящего бойца и плохо заправленную койку. Пошёл «вразнос», показал, как надо заправлять и несколько постелей - матрасов с одеялами и подушками повыкидывал в окна. Лейтенанты убегали от него в ближайший лес. Однажды Евстигнеев осматривал клуб в Ивье, выразил неудовольствие «беспорядком» и большим количеством тряпок (занавески, скатерти, кумач и др.), велел открыть ящики и большой сундук. И.о. начальника клуба мл. воентехник Васильев при этом стоял «навытяжку» и весь покрылся красными пятнами в ожидании наказания. А наказание обычно следовало такое: 15 суток домашнего ареста! А это значило, что наказуемый теряет половину месячного жалования. Генерал-майор Евстигнеев приезжал и в летний лагерь в полк в Августовский лес. А в Ивье, помню в клубе у меня спрашивает: «Как насчёт чистоты? Везде почистили?». «Везде чисто! Можете проверить» – отвечаю. «Сейчас проверю» – и легко дотягивается до верхнего торца двери, а там слой пыли! Кто же думал там вытирать? Генерал-лейтенант Кузнецов приезжал в полк в Ивье, примерно, в сентябре-октябре 1940 г. Его сопровождала большая группа старших командиров. Был он в новой генеральской форме (красные лампасы на брюках и красные лацканы на шинели). Заходил в командирскую столовую и там и проводил совещание с командирами полка. (Вероятно, после этого посещения появился документ). Если Евстигнеев был здоровый и высокого роста, то Кузнецов был уже в моём понимании сухонький старик небольшого роста. Когда Кузнецов проходил мимо, а я стоял «разинув рот» и пяля глаза на новую генеральскую форму, Кузнецов не останавливаясь сделал мне замечание: «А старших, молодой человек, надо приветствовать». Я уподобился Швейку и козырнул – отдал честь! Перехода из Ивья в Гродно я не помню совсем, так как я переезжал с клубом полка на клубной автомашине. Только припоминается, что в пути мы останавливались осмотреть укрепления гродненской крепости. «Экскурсоводом» был комиссар полка К. Черных. Говорил, что это старая граница России. Осматривали мощные бетонные укрепления, пулемётные и орудийные гнёзда, траншеи, ходы сообщения, оставшиеся со времён 1-й мировой войны 1914 г., осталось сильное впечатление. Помню, что по приказу Черныха, 31-го декабря 1940 г. в клубе полка, в Фолюше, я вместо киномеханика показывал картину "Великий гражданин", про С.М. Кирова. Фильм демонстрировался на стационарной киноустановке КЗС-22. Фильм был длинный 2 серии - 12 частей. Сидоренко - штатный киномеханик заболел, а техник Васильев куда-то уехал. За показ я получил благодарность командования. Помимо клубных обязанностей, был я еще и почтальоном полка, ездил за почтой и отправлял ее, начиная с местечка Ивье. Научился разбирать любой почерк, пожалуй, кроме арабской вязи. В Фолюше наше здание клуба сохранилось и сегодня (это бывший польский артпарк). Только длинное здание в средней части было разрушено и стало два здания. Несколько ночей мы - клубные по приказу начальника штаба ночевали в казарме 3-го батальона, но нас это не устраивало. Клубники жили-служили по своему распорядку. Мне часто приходилось работать по ночам, тогда я спал в клубе или в библиотеке. Штаб полка размещался в двухэтажном 4-квартирном доме (13). №14 и 15 — были жилые дома (в 14-м жили Черных, Вещунов, Смирнов и другие. А в 15-м жили Чудиновы). Бронемашины и танкетки (разведдивизиона нашей дивизии) я видел в Эстонии и в бою на берегу Немана в 8-10 км от д.Гожа. В командирском поселке я был, когда полк уже ушёл в Августовский лес и в летние лагеря (4-7 мая). Разговаривал с жёнами командиров. Они были все очень взволнованы и спрашивали: «Война»? Я отвечал то что знал. №21 — частный дом на берегу речки или ручья — очень глухое место. Несколько раз поздно я провожал (частная квартира) туда Васильева. Несмотря на запреты и ругань — ворот не было лазили в дыру в заборе. Зимой (на почту и с почты) заезжали греться в дома на окраине города по дороге в Фолюш. Осталось в памяти, что напротив ворот военного городка Фолюш, в деревянном доме №6 жил немецкий шпион, который видел всех входящих и выходящих командиров и красноармейцев. Где-то у него был радист, который передавал собранные сведения. По национальности оба они по-моему были немцы. Кажется, в феврале-марте 1941 года, шпиона разоблачили и арестовали. В отношении шпионов, кроме беседы с начальником спецотдела, ничего припомнить не могу. Некоторые подробности об этом я узнал в 1984-м году от Н.С. Нагорного. В доме №7 размещался 1-й батальон. В Фолюше я подружился с рядовым Виктором Румянцевым - инженером аэродромостроителем. Из Фолюша его перевели в другую часть. Первомайского парада в Гродно не помню совсем, кажется, я в нем не участвовал. В начале мая полк вышел из Гродно в летние лагеря, в район Августовского канала. Один батальон полка расположился недалеко от погранзаставы, за каналом. Летом у нас проходили тактические занятия. Мы - клубные, ездили на автомашине ГАЗ-ААА (трехоска). Задачи, стоявшие перед нами я что-то тогда не очень понимал, а сейчас тем более не могу вспомнить. Ещё помню, в летнее время готовил оформление стрельбища к инспекторским стрельбам, проверке. На стрельбище было ЧП с бойцом–нацменом - напоролся в окопе на штык. Помню бледное сердитое лицо проходившего мимо майора Яковлева с несколькими командирами. В лесу мы занимались боевой подготовкой, учебой, оформлением наглядной агитации и Ленинских палаток в батальонах, работой в УРе. Вход в нашу клубную комнату в здании штаба полка был с противоположной стороны от штабного крыльца. Помню новые пулеметы на треногах, появившиеся в полку весной 1941 г. Также перед войной в полку появились новые 76 мм длинноствольные пушки на резиновых колесах, помню какой-то сержант показывал их мне в артпарке. В июне 1941 г. где-то в районе Гожи проходили сборы пулеметчиков. В мае-июне на границе было неспокойно. Почти каждую ночь слышались на границе ружейные, пистолетные и автоматные выстрелы. Причем так часто, что мы по звуку научились различать выстрелы из нашего и немецкого оружия. В Августовском лесу проводились разные совещания, собрания с личным составом с командирами и бойцами. Моей задачей, как работника клуба, являлась подготовка и оформление помещений, наглядной агитации, объявлений, плакатов, лозунгов и т.п., а участвовать в этих мероприятиях приходилось редко. Перед войной всем красноармейцам и сержантскому составу выдали медальоны - пластмассовые цилиндры черного цвета, с крышкой. Диаметром миллиметров 10-12 и длиной около 50-60 мм. В них вкладывалась бумажная записка, в которой красноармейцы своей рукой записывали данные: Ф.И.О. и адрес ближайших родственников, куда следует сообщить в случае гибели. Хранить медальон было сказано либо в кармане гимнастерки, либо в подсумке. Адреса родных при этом сообщали в порядки разговора своим землякам, друзьям, товарищам по службе. На южной окраине местечка Сопоцкино стоял двухэтажный дом, в котором располагались почта, телеграф, сберкасса, банк и еще какое-то учреждение. 12-го июня в г. Лида от полка поехала группа участников олимпиады по художественной самодеятельности 3-й армии, в которой принимали участие некоторые жены комсостава, особенно активно - жена комбата Смирнова. На олимпиаде мы заняли 2-е или 3-е место. 15 июня, оставив командирских жен в Фолюше, мы на бортовой машине возвращались в лагерь полка, подъезжая к м. Сопоцкино, увидели огромный столб черного дыма – догорало деревянное здание почты (или банка), сберкассы и узла телефонной связи, подожженное диверсантами. В последствии говорили, что столб дыма предназначался для ориентирования немецких артиллеристов, точно бивших 22 июня по дороге и улице, идущим параллельно границе. Незадолго до начала войны прошел слух, что на нашем участке перешел границу перебежчик. В канун войны в полку проводился спортивный кросс на 1 или 1,5 км. Перед самой войной, командиру полка Яковлеву Т.Я. присвоили звание подполковника, но приказ в полку зачитать не успели (мл.лейтенант Портяной говорил, что отношение на присвоение очередных званий – подполковника Яковлеву и капитана комбату-3 Богачеву в полк пришло в субботу, но зачитать приказ в полку не успели). Вечером 21-го июня, недалеко от расположения 1-го и 3-го батальонов, показывали кинофильм. В это время в полк прибыло около 50-ти лейтенантов – выпускников разных училищ, направлявшихся не только в наш, но и в 184-й и 37-й стрелковые полки, в части укрепрайона. У нас они должны были переночевать, а затем разъехаться по местам службы. Я помог им найти дежурного по полку, он их встретил и разместил в палатках караульной роты. В это время как раз сдал дежурство по полку лейтенант Панченков. В ночь с 21 на 22 июня я ночевал в палатке. В 3.50 полк был поднят по тревоге. Когда я оделся и выбежал из палатки, увидел часового у оружейной пирамиды, который был в растерянности и не знал, что ему делать, но не покидал свой пост. Уже шёл артобстрел и немецкие самолёты летали на восток и возвращались на запад после бомбёжки. Лагерь самолёты обстреливали из пулемётов. Над головами пролетали арт. снаряды и рвались где-то у Сопоцкино. Я видел бегущие подразделения бойцов в сторону канала, к границе. При этом я был в качестве вестового при штабе полка. Я прибежал к штабному домику (это было деревянное, недавно «срубленное» здание). Над самыми деревьями, едва не задевая их верхушки, крутились самолёты, «поливая» лагерь из пулемётов. По крыльцу штаба защёлкали разрывные пули, откалывая мелкие щепки. Вскоре канонада у границы превратилась в сплошной гул. Бойцы с винтовками и пулемётами бежали туда. Когда и кто прибыл в штаб — я не помню. Когда я туда прибежал — кажется все уже были на месте. Со вторым батальоном связь не действовала и туда были посланы связные. Теперь уже сомневаюсь, кто именно Яковлев или Царёнок, мне приказали загасить кухни, дым от которых демаскировал лагерь. На большой поляне, метрах в 300 от штаба стояли несколько десятков полевых кухонь, каждая из которых представляла собой котёл на двух колёсах с дровяной топкой и высокой железной трубой. Перевозились они на конной тяге, для чего имелась оглобля и дышло. Там готовили пищу для всего личного состава полка. Столовой в лагере не было. Еще засветло кухни стали растапливать, чтобы готовить завтрак людям. Так как кухни стояли вдалеке, повара не видели, что подразделения ушли на боевые позиции и не знали вообще, что происходит. Кухни еще не работали в полную силу и их просто загасили, но "горло драть" и даже матюкаться на поваров мне пришлось, будь здоров! Вернулся к штабу, увидел, что штабные выносят и грузят в машину какие-то вещи, узнал, что нет связи со штабом дивизии, что посланы разведчики на поиски штаба. После 6-ти часов утра в штаб полка прибежали лейтенант и старшина с соседнего с лагерем нашего полка саперного батальона. Их батальон (вероятно, 172-й саперный батальон 108 СД) располагался в 4-5 км от лагеря 213-го полка и на таком же расстоянии от Сопоцкино, у д.Новики. Они сказали, что были в увольнении с субботы и ночевали в Сопоцкино, когда начался обстрел и бомбёжка, бросились в свой батальон, где никого в живых не застали, увидели только трупы своих товарищей. По их настоятельной просьбе старшину и лейтенанта отправили на передовую и они приняли участие в первых боях. После 7-и утра, с автомашиной мы (старшим был я) подъехали к складу - большому погребу-землянке боепитания полка (в 300-500 м от штаба полка) и получили у старшины боепитания что-то из оружия, я - наган и патроны к нему, 5 "Лимонок" Ф-1, противогаз, шанцевый инструмент и еще что-то, кажется, диски к ручному пулемёту, а также боеприпасы для клубных работников ("цинк" с винтовочными патронами), сложили это все в машину. На складе кроме нас были и еще несколько человек - снаряжали диски и рожки на 10 или 15 патронов в к винтовкам АВС. Они отправляли на передовую патроны и мины со связными и санитарами. Один раз мы и сами относили в окопы к каналу, к ДОТу, прикрывавшему Соничский мост, пулемётные диски и рожки к АВС. Рядом я слышал стрельбу - это били наши из соседнего ДОТа. Потом вернулся к штабу и проходя мимо пирамид 1-го батальона, где стоял часовой, я взял там 4 винтовки и ручной пулемёт. Около 7-8 часов утра из района Августовского канала северо-западнее наших позиций (д.Рынковцы) в штаб полка прибыл и докладывал у крыльца штаба подполковник или майор артиллерист, что вчера корпусной артиллерийский полк с марша развернулся и занял позиции в таком-то районе, 22-го июня на позиции полка пошли немцы при поддержке дальнобойной артиллерии, самолётов и танков. Полк понёс потери, боезапас кончился. Исправно и ещё ведёт огонь одно орудие и один орудийный расчёт. Просил помочь людьми. Мне кажется, что этого артиллериста я видел в конце апреля - начале мая в Фолюше, перед нашим уходом в летние палаточные лагеря. Яковлев ответил ему: "Людей нет. Даже штаб полка некому охранять. Все на передовой. Полковая артиллерия и минометы в бою. Прислуга понесла большие потери. Помочь людьми не могу. Позиции не оставим. Связи с дивизией и другими полками нет, как нет и взаимодействия". Через 30-40 минут в штаб прибыл, кажется, верхом на коне, лейтенант или старший лейтенант с ближайшей пограничной заставы. У крыльца штаба он доложил Яковлеву: «Сегодня на рассвете на заставу напали чернорубашечники в составе батальона. Все рослые, в атаку идут пьяные. Мы отбили несколько атак. Миномётным и арт. огнём противник разрушил практически все здания и сооружения заставы. В живых осталась небольшая группа бойцов, они, засев в развалинах, отражают атаки врага. На территорию заставы неоднократно прорывались танки врага. Возникла угроза окружения. Прошу помощи». Яковлев ответил: "Людей свободных нет, все на передовой, позиций своих не оставим. Помощи оказать не могу". После этого пограничник ускакал в сторону границы. Примерно до 9 часов майор Яковлев был в штабе, а затем убыл с боевой группой, состоящей из 7-й и 9-й стрелковых рот и отдельных взводов других рот для того, чтобы выбить немцев из Сопоцкино и, как потом говорили, лично возглавлял атаку. Черных прибыл из Фолюша часов в 6-7. Прибыв в штаб полка, Черных почти сразу же ушёл на передовую, на канал. Помню, что в штабе было очень мало людей. Делались попытки посылать разведчиков, чтобы найти штаб 56-й СД и соседей, но безуспешно. В разведку искать штаб дивизии ушёл сначала наш клубный лейтенант Васильев, а позже ушёл и младший политрук Михнович. Оба в полк не вернулись. Связь со штабом дивизии так и не была установлена. Черных говорил, что штаб дивизии из Гродно выехал на броневиках куда-то, – неизвестно, эти слова Черных мне пересказал позже кто-то из штабных писарей. 22-го июня у штаба были только штабные и клубные. Мы выполняли роль чего-то вроде комендантского взвода, охраны штаба. Потом поехали на автомашине в Сопоцкино. Клубную машину загрузили штабным имуществом и партийными документами. В погрузке участвовали штабисты-писаря. Из клуба полка были я, водитель Сидоренко и ещё кто-то. В этой машине никто из командиров в Сопоцкино не ехал, я ехал в кузове, а кто был в кабине не помню. Вообще, переезд из лагеря в Сопоцкино помню плохо. Очень хорошо помню, что проезжали ДОТ у дороги на выезде из леса, а потом большой ДОТ на окраине Сопоцкино. Тогда уже первый, а потом и второй вели огонь из артиллерийских орудий. Но вообще, я ехал в кузове, спиной вперед и внимание было сосредоточено на том, как не попасть под бомбежку. ДОТы, которые я видел были замаскированы уже высохшими рыжими елками и соснами, а вокруг были желтые песчаные холмы без какой-либо растительности. Когда прибыли в Сопоцкино, то можно было видеть большое количество разрушений и пожаров. Порой от дыма и пороховой гари было трудно дышать. Кто-то даже кричал "Газы!" и многие одевали противогазы, но быстро разбирались в чем дело. Я твердо помню, что артиллерийский обстрел поселка Сопоцкин начался с раннего утра и достиг наибольшей силы около 7-9 часов утра. Бомбежки этого района немцами не помню. Ни поселка, ни позиций полка самолеты, мне кажется, не бомбили, а только обстреливали из крупнокалиберных пулеметов. А вот заставы они и бомбили и обстреливали из орудий и минометов. Своими глазами видел разрывы артснарядов в укрепрайоне и на окраинах Сопоцкино. В Сопоцкино я видел кого-то из командиров, но кого именно припомнить не могу. Он говорил о выходе и направлении движения колонны полка и отдавал распоряжения. Почти уверен, что это был не Яковлев и не Царёнок. В Сопоцкино больше и чаще я видел какого-то старшину и группы бойцов сидящих и лежащих, некоторые были забинтованные, раненые. Запомнилось, что около 14-15 часов, где-то в районе теперешней школы, была «работающая» походная кухня, повар раздавал пищу – крупные макароны с мясом. Кругом дым и гарь. Есть совсем не хотелось и я не стал есть, о чем потом сильно пожалел, долгие дни не пришлось есть досыта. Где-то в районе, где сейчас находится школа, в небольшом домике-сарайчике был склад белья и обмундирования и старшина с сержантом, которые очевидно меня знали, как и я их, посоветовали мне переодеть чистое бельё и гимнастёрку, что я и сделал, так как на мне одежда была уже не первой свежести, хотя и стираная накануне в субботу в ручье у лагеря. Среди нас ходил молодой парень в гражданской одежде, из местных жителей, с винтовкой. Искал наших командиров и спрашивал, что ему делать. Сказал, что его мобилизовали накануне, дали винтовку, а потом все куда-то исчезли. Вечером 22-го июня где-то в северо-восточной части поселка все, кто были там начали группироваться, выстраиваться в колонну и выходить. Хорошо помню, что выходили из поселка в районе теперешней столовой. Колонна вышла из Сопоцкино большая, с большим числом конных повозок с раненными. Кто командовал этой первой, отходившей из Сопоцкино, колонной полка и приказывал мне, я не помню, но клубного начальства среди нас не было ни Михновича, ни Васильева, ни нач. штаба Царёнка. Отступая, с высокого холма я в группе старших командиров, в свете заходящего солнца, но было еще светло, видел на юге, за Сопоцкино, в клубах пыли, как в немом кино - колонны немцев, двигавшихся по дороге на Гродно. У меня отложилось в памяти, что тогда дорога из Сопоцкино в Гродно была другая и подходила к посёлку с южной стороны. Немцы заняли Сопоцкино 23-го июня, после нашего ухода. Мы двигались по лесной малоезженой дороге. Я с группой бойцов почти всю дорогу был в боевом охранении колонны. Почти все время приходилось бежать, чтобы не отстать, продирались сквозь кустарник и лес. Около 3-х часов ночи выдели и слышали, как в Гродно взорвались склады с боеприпасами. Кажется, на следующий день после выхода нашей колонны из Сопоцкино, на поляне была быстротечная и короткая стычка нашей разведки с мотоциклистами и танкистами. Когда я подбежал к этой поляне, то увидел на ней большую немецкую автомашину, похожую на походную мастерскую, следы от колёс автомашин и 6 трупов немцев в чёрных комбинезонах – танкистов. Наша колонна в это время отошла от дороги в глубь леса. Вторая колонна нашего полка шла на Неман в стороне от нас, с канала. Она тоже приняла бой с немецкими танкистами, но она шла прямо с канала и в Сопоцкино не заходила и переправилась в другом месте, не знаю точно, позже или раньше нас. Утром 24-го июня мы вышли к Неману. Там шла переправа на понтонах. Я там видел кого-то из комсостава, руководившего переправой, но кого именно, уже не помню. Эта паромная переправа находилась в 1-1,5 км выше д. Гожа по течению Немана (на карте обозначена красным кружком). Приехав туда мы подождали там своей очереди. На высоком, крутом берегу Немана, поросшем соснами, у крутого спуска к парому, наша клубная машина была обстреляна немецкими автоматчиками или пулемётчиками. Мы отрыли окопчики и хотели открыть огонь из тех винтовок и пулемета, что я захватил из пирамиды 1-го батальона еще в лагере полка, но все это оружие оказалось непригодным для стрельбы (учебным). Там его и бросили. К переправе был узкий, крутой спуск с высокого берега. Было ощущение, что враг за нами наблюдает, но мы его не видели. Я видел только несколько вспышек от пулемёта или автомата из овражка от леса, откуда мы вышли к реке. Паром состоял, кажется, из одного или двух надувных понтонов и был очень неустойчив. Ни троса, ни лебёдок на нём я не разглядел. Мы переправлялись в клубной автомашине последними в колонне, под артобстрелом, вода рядом "кипела" от разрывов и осколков. На пароме помимо нашей машины были минометы и машина фургон-рефрижератор с продуктами. От близкого разрыва снаряда паром сильно накренился, наша машина устояла, минометы удержали, а автофургон-рефрижератор сполз в воду и затонул. Течение там было очень сильное. Когда мы переправлялись с клубной автомашиной, то мы не видели на переправе ни броневика, ни танкеток. В бою за Гожей участвовала наша танкетка – это точно, я ее видел, а вот про броневик уже не помню. Переправившись, мы выехали на низкий песчаный берег. У воды были заросли камыша, травы и тростника. Там я помогал вывозить застрявшие в зыбком песке полковые миномёты на конной тяге. Миномёты были большие, тяжелые, с большими опорными плитами и в упряжке их возила пара лошадей. Лошади в упряжке были очень низкорослые и выбились из сил, а ездовые еще зачем-то загнали их в тростниковые заросли и хотели там бросить. Относились они к полковой артиллерии ст. лейтенанта Онищенко. В бою, в действии, я их не видел, а тогда видел их в последний раз. Я угрозами и криком заставил ездовых выехать на дорогу. Потом наша машина уехала вперед и больше я ни этих минометчиков, ни минометов не видел. У нашей клубной машины запарил радиатор, я таскал воду и лил в него. Мы выехали на дорогу, которой с переправы не было видно и поехали влево. Когда мы ехали (с километр) от переправы к костёлу в Гоже артобстрел по нам не вёлся, видимо, он был перенесён на другие места. Въехали во двор костёла. На площади у костёла было большое скопление людей - больше сотни. Во дворе костёла я успел осмотреть осколочные и пулевые повреждения машины. Их оказалось более 50, но к счастью никого не задело и были целы и скаты, и кабина, и мотор. Потом Васильева и клубный фургон я упустил из вида. Во дворе костёла я увидел незнакомого сержанта, который что-то охранял. Он оказался из 1-го батальона 184 СП, строившего противотанковый ров и ДЗОТы на границе. Я спросил у него о своём знакомом сержанте Короткевиче, но он ответил, что не знает такого. Когда я вернулся к костелу, то машина уже куда-то ушла, никто из наших бойцов не знал куда. Тут вскоре начался артобстрел костёльного двора и мы разбежались. Я и ещё несколько десятков бойцов перебежали на левую сторону дороги, идущей на Пальницу, и под обстрелом побежали вдоль дороги по пахоте без посевов к лесу, находившемуся в 4-5 км. Когда я бежал, то видел над головой белые облачка, средь ясного синего неба, возникавшие от разрывов шрапнели. Я упал в кювет и меня прикрыл своим телом какой-то боец, закрыв собой мои ноги, и осколок ранил его в плечо. Я содрал свою нижнюю рубашку и перевязал его рану. Дальше дорога входила в лес, кругом были холмы, поросшие большими редкими соснами. И мы углубились в лес на 1,5-2 км устроили привал. Разыскали своих и разошлись по своим подразделениям. Тут я нашел нашу машину, Васильев сказал, что выполнял разведзадание. Мы приводили себя в порядок, кто-то пытался поесть, было тихо. Вдруг, со стороны Гожи послышался шум мотора. Я и многие другие, стоявшие и сидевшие на открытых местах, увидели быстро мчавшуюся машину. На капоте у нее было красное полотнище. Когда машина проезжала мимо меня, метрах в 50-ти, я увидел в центре полотнища белый круг и свастику. Фашисты проскочили мимо нас, но далеко машина не уехала, - буквально напоролась на нашу танкетку, возвращавшуюся из разведки, и была расстреляна из 45-мм пушки. Водитель так и остался сидеть за рулем со снесенной снарядом верхней частью головы. Машина ударилась о танкетку и сползла в кювет, 4-5 немцев повалились на землю и повисли на бортах, убитые пулями. Из этой машины были взяты важные документы и большая сумма немецких денег. Потом был скоротечный и жаркий бой с немцами в 6-7 км от Гожи и 1-1,5 км от места нашего привала, недалеко от берега Немана. Мы услышали стрельбу и побежали туда - на помощь нашей разведке, вступившей в бой. В бою участвовали все бойцы нашего объединенного отряда: 213 СП, батальон 184 СП, пограничники. Немцы были разбиты, я видел убегающих, отстреливающихся немцев. Потом мы стали собираться в группы, выходить на дорогу и когда возвращались от места боя к месту сбора, я видел на обочине целый немецкий обоз - несколько тяжелых автомашин-фургонов с брезентовым верхом, повозки с поклажей, запряженные битюгами - огромными лошадьми-тяжеловозами. Я присоединился к группе бойцов-нацменов, по дороге мы говорили о прошедшем бое, все были возбуждены. Среди нас шел солдат или сержант, узбек или таджик по национальности, с сошками от ручного пулемета. Его спрашивают: "А где твой пулемет, бросил?". "Нет", - отвечает - пулеметчика убило, пулемет разбило. Все в атаку пошли, ну и я пошел, били фашистов, я бил сошками, - пулемета не было. На месте сбора нашего отряда был короткий передых. Начали раздавать сухпродукты, но мы - клубные опоздали и нам почти ничего не досталось, мне удалось добыть только около килограмма кускового колотого сахара и все. Некоторое время спустя, нас обнаружил немецкий самолет, я видел даже лицо летчика, когда он пролетал над нами. Мы только успели уйти с места стоянки и начался обстрел дальнобойной немецкой артиллерией, но мы были от того места уже более километра. Я видел огромные столбы от взрывов и сосны взлетали на несколько десятков метров. С места отдыха после боя некоторое время мы двигались на север, в сторону границы, по узкой дороге в редколесье, кругом горел лес отдельными очагами. Там мы вывели из строя нашу автомашину и ехавшую за ней автоцистерну. Подорвали гранатой загоревшийся артпередок со снарядами. Затем горящий лес кончился и мы вышли к воде. Потом мы шли по большой воде - болоту, затем вошли в глухой и тихий лес. Сделали привал, впервые в касках варили конину, мне досталось, примерно, 300 грамм полусырого мяса, так как не успела вода толком закипеть, как все снялись и пошли дальше. В голове крутилась мысль как бы не отстать от своих. Пошли по дороге на Друскеники, говорили, что пойдем на Вильнюс, но встретили беженцев из Алитуса старика и девочку лет 12-14. Оказалось, что они литовцы, плохо говорят по-русски. От них мы узнали, что в Вильнюсе и Алитусе уже немцы. Тогда мы повернули на восток - на Минск. Примерно, 4-5 дней шли по необозримой воде, кругом вода, редкие небольшие островки с кустарником. На них отдыхали по 4-6 человек. Местами вода была по горло. Потом мы узнали, что это были Озёры. При переходе дороги (говорили, что это дорога на Лиду) из одиночно стоящего большого каменного дома выскочили немцы, несколько десятков, и открыли по нам огонь из автоматов. Завязался бой. Немцы отступили, мы перешли дорогу и углубились в лес. В бою у дер. Озеры был захвачен в плен обер-лейтенант. При допросе он сказал, что немцам известно о движении нашей группировки и получен приказ нас уничтожить. 3 июля на рассвете мы подходим к д. Гуды. Вижу, как из дома, что стоит на опушке леса, выскакивают немцы. Короткая перестрелка. Несколько немцев вскочили на мотоциклы и скрылись. Наши бойцы заняли хутор. Через некоторое время немцы получили подкрепление, вновь началась стрельба, наши отошли в мелкий лес и оставили хутор, откуда-то подошли немцы. Бой то усиливался, то затихал несколько раз и продолжался несколько часов. В бою у д.Гуды майор Яковлев не участвовал. Он с группой командиров и бойцов разведвзвода шел немного впереди. Комиссар Черных в момент затишья, когда выстрелов не было слышно, был убит шальной пулей (о комиссаре теперь уже я узнал от участников того боя, что якобы при опасности пленения комиссар Черных застрелился из собственного пистолета). В то же время сержант артиллерист Марк Годин, чтобы не попасть в немецкий плен, подорвал себя гранатой, будучи раненным немецкой миной. О Марке Године в памяти осталось и другое: будучи раненным или оглушённым взрывом мины, Марк отползал к своим. На поясе была граната Ф-1, которая и взорвалась. Мне с группой бойцов был дан приказ занять оборону севернее д. Гуды на опушке леса, поэтому сам я гибели комиссара и сержанта Година не видел. Мы окопались, впереди нас – железная дорога, справа – д. Гуды. Слева (с севера) по железной дороге подошёл эшелон из нескольких товарных вагонов. Паро- или мотовоз толкал его сзади. Эшелон остановился как раз напротив наших окопов. Из вагонов стали выскакивать немецкие автоматчики. Они не сразу заметили нас. На какой-то момент мы их опередили и открыли огонь из винтовок. Вижу наших бойцов, ведущих огонь. Рядом со мной двое узбеков или таджиков стреляют из окопа. Вижу как падают сражённые немцы. Немцев становится всё меньше. Бой вдали затих. Затихает и у нас. Деревня сгорела. Начинает темнеть или смеркаться (возможно от дыма, либо уже наступил вечер). Поднимаю в атаку бойцов нашей группы. Бежим к вагонам, стреляя на ходу. Вижу, за мной бегут 15-20 красноармейцев. Мы пробежали через ж/д ветку, вагоны, трупы немцев, скрылись в редколесье, в кустарнике и в темноте продолжили дальнейший отход, присоединились к большой группе наших бойцов, уже в темноте пересекаем большую шоссейную дорогу. На дороге, где-то в темноте слышим немецкую речь, стреляем на голоса, перешли дорогу, собрались в группу, по приказу старшего командира расставили посты боевого охранения. Подходят всё новые и новые бойцы. Внезапно группа снялась с места отдыха. Снимаю посты, догоняю группу. Идём всю ночь. В середине ночи из отдельно стоящего большого дома кто-то раздаёт наши ржаные армейские сухари. Жуём на ходу. Впереди шоссе с интенсивным движением немецких автомашин и мотоциклов. Решили отдохнуть в небольшой роще на холме, днём сориентироваться и пересечь шоссе. Опять расставил посты боевого охранения. Кругом посевы ржи. Сзади – низина с мелким кустарником. Чуть дальше – деревня, которую прошли ночью. Справа недалеко ещё деревня. В группе 92 человека красноармейцев, командиров, политруков и сержантов. На рассвете сменил посты. Испекли картошки. Мне досталось 5-6 картошек с куриное яйцо. Не успел уйти от постов, как мне показали (уже рассвело), как по посевам шли цепью немецкие автоматчики прямо на нас. Наши открыли огонь, застрочили немецкие автоматы. Стали отходить из рощи, большинство бросилось влево и там послышалась сильная стрельба, я с небольшой группой бросился назад в кусты в низину. Через некоторое время от деревни справа показались цепи немецких автоматчиков, открыли сильный огонь. Стрельба со всех сторон. Прячусь в кусте. Рядом двое бойцов. Удар по спине. Более десятка немцев ведут меня и ещё человек 20 в деревню справа. Там между сараев стоит немецкий автобус. Нас держат под прицелом несколько немецких часовых. Из нашей группы отделили 6 человек, отвели за сарай и там расстреляли. По виду это были старшие командиры и политруки (старше меня по возрасту и с длинными волосами), но знакомых не было, во всяком случае я никого не помню по фамилии. Потом я узнал, что это была деревня Липнишки (скорее всего, д.Жижма). Эти 6 человек были уже в Липнишках. Позже нас посадили в сарай и продержали там 2 дня. Рано утром 6 или 7 июля нас выгнали из сарая, построили в колонну и под большим конвоем погнали в Лиду. В Лиде нас продержали, кажется, 2-3 дня, как память мне говорит, в крепости, но я не уверен. Там я видел несколько бойцов и командиров (сержантов) из нашего 213 СП. Старших командиров и майора Яковлева среди пленных не было. Их содержали где-то отдельно. Сейчас я думаю, что Яковлев и другие командиры либо содержались в другом месте, либо они были в Лиде несколькими днями позже. Возможно, это было 3-4 дня после нас. В Лиде мы пробыли недолго. Через 2-3 дня была произведена перепись пленных: кто, откуда, звание, из какой воинской части. Врали, кто как мог, даже имена и фамилии называли неверные. Затем нас погрузили в товарные вагоны и повезли куда-то. В вагонах было посажено по 100 человек. Среди пленных было много больных и раненых. Лежать или сидеть не было места, можно было только стоять. Везде все было плотно закрыто и заколочено. Люди стали задыхаться. На наши крики «Воздуха!» немцы стали стрелять по вагонам из автоматов. В нашем вагоне несколько бойцов было ранено. Многие, обессилев, теряли сознание. Где-то в середине пути поезд остановился, разрешили выйти из вагонов. Небольшое поле было оцеплено плотной цепью немецких автоматчиков. Некоторые пленные побежали в сторону от вагонов и были расстреляны из автоматов. Затем нас пересчитали и посадили обратно в вагоны. В пути мы, я и другие, прорезали в стене между вагонами щель в досках и поочередно «пили воздух» - дышали в щель. Нас привезли в Гродно и разместили в конюшни нашего же 213 СП. Там я встретил ездового, с которым неоднократно ездил за почтой в Гродно, фамилию его я забыл. Через несколько дней (2 или 3) нас отвезли в Сувалки. Как нас туда везли, я не помню, помню только, что мы проходили мимо деревянных немецких бараков-казарм и кто-то из пленных, раньше служивших в этих местах говорил, что раньше в этом месте производилась «пересадка» вагонов с советской колеи на европейскую. В Сувалках я встретил много бойцов, командиров и политруков из нашего полка. Видел я и Яковлева, его видел и Ракитянский. Были мы там с Поповым, Ракитянским и другими музыкантами полка. Хорошо помню старшего политрука по фамилии Рыбак, он был ранен в голову, лицо обезображено. Также в Сувалках я видел Солдатенко(ва) и Михновича. Солдатенков был в нашем блоке, а с Михновичем мы разговаривали через проволоку, он был в соседнем блоке. С Михновичем я разговаривал дважды, говорили с соблюдением осторожности и от немцев, и от "своих". Он рассказал, что штаб дивизии не нашел, когда его отправили искать этот штаб с канала. Что после пленения, из какого-то лагеря его отпустили, как гражданского и как старика, говорил, что должны отпустить и теперь и что он после освобождения намерен податься на свою родину. Точно не помню, но кажется, он сказал, что Васильева немцы захватили, арестовали как шпиона, так как гражданскую одежду он одел поверх командирской формы. Его схватили и расстреляли. А Солдатенков говорил о командире полка Яковлеве, некоторых командирах, о себе, о Вале - машинистке штаба. От командира транспортной роты ст. лейтенанта Солдатенко(ва) я услышал о судьбе Яковлева. Он рассказал мне однажды, что видел среди пленных командиров майора Яковлева, знает, что Яковлева несколько раз водили на допрос, откуда он возвращался измученным. Потом он видел, как Яковлева повели на допрос, после которого тот не вернулся. Позже, якобы, даже немцы говорили, что Яковлев вел себя на допросах стойко и мужественно, он отказался сотрудничать с немцами. Якобы Яковлеву принадлежали слова: «Если бы другие дрались на своих местах так, как командиры и бойцы 213 полка, то немцы не были бы там, где они находятся сейчас. Они бы не прошли ни километра по нашей земле». Эти разговоры были где-то в августе-сентябре 1941 г. Здесь я пробыл несколько недель. Затем нас перевезли в другой лагерь, кажется, на старой границе с Польшей и ни Михновича, ни Солдатенкова я больше никогда не видел и о машинистке Вале Федотовой ничего не знаю. Письмо Г.А. Воронца Кротову Леониду Сергеевичу - брату командира взвода 2-й стрелковой роты Кротова Анатолия Сергеевича, числящегося пропавшим без вести. г.Выборг 13 июля 1986 г. Здравствуйте, Леонид Сергеевич. Сегодня получил Ваше письмо. Внимательно перечитал несколько раз и спешу на него ответить. Сразу же Вам отвечу, что Вашего брата я не помню, возможно и знал, но прошло 45 лет и я не могу помнить всех с кем служил в одном полку. Не обижайтесь на меня, но слишком мало информации, сведений Вы пишите в этом письме. Младших лейтенантов в полку было несколько десятков. В полку 3 стрелковых батальона, в каждом батальоне 3 стрелковых роты, в каждой роте три стрелковых взвода. 3х3х3=27 взводов, 27 командиров. Учебная полковая школа нашего полка (очевидно и рота) в 1940-1941 годах располагалась в городе Гродно. Полк же 213-й 56–ой стрелковой дивизии, 4-й корпус. 3-я Армия был переведен из военного городка Фолюш в Гродно, на западную границу в укрепрайон 68. До самой войны мы были на Августовском канале близко от границы, от канала, от погранзаставы, в 4-х км северо-западнее пос. Сопоцкин. Я не помню о том, чтобы кто-то из наших командиров жил в Сопоцкине. Я служил в 213 стрелковом полку 56 стрелковой дивизии с 20 мая 1940 года командиром 1-го стрелкового отделения, 1-го взвода, в 1-й роте, 1-го батальона до июля 1940 года. Затем был переведен в клуб полка художником. Служил под началом комиссара полка старшего батальонного комиссара Константина Черных, под командой начальника клуба мл. политрука Федора Михновича. В войне участвовал с 4-х часов утра 22 июня 1941 года, был при штабе полка, затем отступал, выходил из окружения вместе с полком. Был в боях на Августовском канале, у п. Сопоцкин, на переправе через Неман, у деревни Гожа, при переходе шоссе на г. Лиду, у дер. Гуды, у дер. Липнишки. Некоторым из нашего полка удалось пробиться из немецкого окружения. Выходили в разных направлениях, одни в район Могилева, Витебска, в районе Смоленска, другие на Новогрудок. Командир полка майор Яковлев Т.Я. был взят в плен с группой 6 человек (средних командиров). Командир взвода Панченков В.И. вышел из окружения под Смоленском. Затем был командиром партизанского отряда «Октябрьский». В начале июля 1941 г. я с группой нашего полка и других воинских частей 56-й стрелковой дивизии был захвачен в плен у дер. Липнишки вместе с оставшимися в живых после боя. В бою рядом со мной дрался мл. лейтенант. Я у него еще спрашивал: «Что делать? Как поступать дальше?». Ответа не получил. Лейтенант отбежал и был убит. Нас окружили немцы, привели в Липнишки, от группы военнопленных отделили 6 человек (очевидцы говорили, что их было 9 человек) я видел 6. Отвели за сарай и там расстреляли. Похоронены в Липнишках. Был ли этот лейтенант Кротовым Анатолием Сергеевичем я не могу сказать. Мне тогда было 20 лет, был сержантом. Среди расстрелянных были средние командиры и политруки по возрасту старше меня. Но после таких тяжелых боев и пеших переходов трудно было кого-либо узнать. Из окружения выходили более двух недель, без боеприпасов, без пищи и воды. Были голодными и обессилены. Полк и дивизия понесли большие потери. Практически очень мало осталось в живых из личного состава. Но были спасены знамя 56 стр. дивизии. Поэтому решением Военного совета в сентябре 1941 года вместо 56-ой Московской дивизии (с полками 37, 184, 213 стрелковыми и 113 и 152 и 442 артиллерийскими полками) была сформирована новая 56-я стрелковая дивизия с №№ полков 184, 213 и 37 из 8-й армии народного ополчения Ленинграда. Эта дивизия получила впоследствии название Ленинградско-Пушкинской. 213 стр. полк этой дивизии воевал за гор. Пушкин, гор. Ригу и участвовал в штурме Берлина. После репатриации я опять служил в армии, а после излечения в госпитале демобилизовался в июне 1946 года. Вернулся в Ленинград. Сейчас работающий пенсионер. Вот все, что я могу Вам сообщить о себе, возможно, рядом воевал и Ваш брат. Остатки 3-й Армии были разбиты немцами под Смоленском. В декабре 1941 бойцы 3-й Армии защищали Москву. Потом освобождали Белоруссию (и Гродно тоже). Где мог быть Ваш брат – мне трудно сказать. К великому сожалению судьба многих родных и близких до сего дня неизвестна, многие «пропали без вести» и считаются пропавшими, тогда как они геройски сражались с фашистами и погибли в жестоких боях. Большего я не знаю и не помню. Извините, Если будут еще вопросы, пишите. Постараюсь ответить. Очень понимаю Ваше многолетнее горе. С приветом и уважением Г. Воронец. "г. Выборг, 07.02.1987 г. Здравствуй Казимир! Как ветеран 213-го СП, я благодарю тебя и твоих друзей за ту очень важную и нужную работу по поиску. К присланному списку личного состава 3 стрелкового батальона 213 СП я мало что могу добавить, из памяти стерлись многие имена. Благодарю за список, он мне многое напоминает. Я прочитал внимательно и мне вспомнилось следующее: Мл. лейтенант, блондин по фамилии, кажется, Орлов - незадолго до войны к нему в Августовский лес, в летний лагерь приехала жена - молодая женщина, блондинка. После окончания института, она должна была у нас в полку учить командиров немецкому языку. Видел я их в последний раз 23-24 июня 1941 года, когда он сажал её верхом на неосёдланную лошадь и отправлял с солдатом. Мне кажется, что оба они были из Ленинграда, во всяком случае она училась в Ленинградском институте. При третьем батальоне были пулеметная рота и минометная рота. Из пулемётной роты я помню Моисея Зисельсона - ст. сержант, ленинградец, еврей. До войны жил в Ленинграде по ул. Марата в д. 9, кв. 14(?). Я был в 1946 году по этому адресу, но его не нашёл и узнать ничего не удалось. Но точно известно, что он был в плену в 1941-42 годах и скрывался от немцев, как житель Средней Азии - Михаил Залилов. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. Из миномётной роты знаю о ст. сержанте Викторе Бобикове. До войны в Фолюше он встречался с машинисткой из штаба Валей. Был высокого роста, плотный. В июне-июле 1941 года, Виктор с группой своих подчинённых бойцов из числа артиллеристов, выходил из немецкого окружения, пробивался на северо-восток, в сторону Молодечно. На Гродненщине он много и хорошо сражался с немцами. Били они немцев и их технику из противотанкового орудия (45 мм), которое тащили на конной тяге, а потом лошадей бросили, нечем было их кормить и пока оставались снаряды тащили орудие по лесам на себе. В группе было 8-12 человек. Говорили, что ему удалось дойти до Ленинградских партизан, куда-то в район Луги-Пскова. Теперь о Наконечникове. Я с ним обменялся несколькими письмами. Проверяю свои записи. Наконечников Александр Андреевич Ростовская обл., ст. Милютинская, Кооперативный пер., д.13, 3-й стрелковый батальон. Он 22 июня 1941 г. был в бою на Августовском канале у п.Сопоцкин, звания его не знаю. Помню еще лейтенанта Павловского, комбата-3 Богачёва, а со ст. лейтенантом Вещуновым - переписываюсь. Желаю дальнейших успехов в "Поиске-213". Пишите. С приветом и уважением, Г. Воронец". Письмо Воронца Г.А. члену клуба "Поиск-213" Сергею Яковцу 07.02.1987 г. "Здравствуйте, Сергей. Отвечаю на ваше коллективное письмо в том порядке, как оно написано. Отвечаю на Ваши вопросы. Во-первых, до 1943 г. в Советской (Красной) армии не было офицеров. Были красноармейцы и краснофлотцы, младшие командиры, средние командиры, старшие командиры и высшее командование, политработники. Примеры: командир стрелкового отделения (сержант), пом. ком. взвода (ст. сержант), старшина роты (старшина), командир роты (лейтенант), комбат (ст. лейтенант или капитан). В 1940 году при наркоме Тимошенко были введены новые воинские звания генералов, полковников и т.д. Среди политработников до войны были: К. Черных - комиссар полка - должность, старший батальонный комиссар - звание. В батальонах были батальонные комиссары. Например, начальником клуба полка 213 (в Эстонии) был батальонный комиссар. Он носил в петлицах два прямоугольника (две "шпалы") и приравнен к майору. Младший военфельдшер (Яворская) - один кубик, позже - мл. лейтенант медицинской службы. Киномеханик Васильев - младший воентехник, позже - мл. лейтенант технической службы. Начальник штаба полка капитан Царенок. Перед войной происходила переаттестация и присвоение новых званий. В полк пришел на должность начальника клуба мл. политрук Федор Михнович - хороший художник с высшим образованием (институт им. Репина). Были еще пом. политы (мл. лейтенанты) и замполитруки (старшины) с четырьмя треугольниками в петлицах ("пилой). Майору Т.Я. Яковлеву перед войной было присвоено звание подполковник. Комиссар К. Черных по-моему проходил переаттестацию. О нем помню: К. Черных - бывший до службы в армии слесарем в Донбассе. В армии служил 6-7 лет , семья - жена и двое детей. Комиссар погиб в бою у д.Гуды 3-4 июля 1941 г....
1 2 3 4 5 Категория: Воспоминания ветеранов 213 СП \| Добавил: Admin (01.08.2011)
Просмотров: 2537 \| Рейтинг: 3.0/1

Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Cайт визуально адаптирован под браузер
Mozilla Firefox скачать/download
В остальных браузерах сайт может отображаться некорректно!
(IE, Opera, Google Chrome и др.)
Рекомендуется установить дополнение uBlock, добавить

В связи с изменением адресации ресурса ОБД-мемориал большинство ссылок не работают. Проводится работа по обновлению ссылок.

Категории раздела

Воспоминания ветеранов 213 СП [28]	Воспоминания ветеранов 184 СП [5]
Воспоминания ветеранов 37 СП [9]	Воспоминания ветеранов 113 ЛАП [4]
Воспоминания ветеранов 38 орб [1]	Воспоминания ветеранов 247 ГАП [4]
Воспоминания ветеранов 59 оиптд [1]	Воспоминания ветеранов 79 сапб [1]
Воспоминания ветеранов управления и штаба 56 СД [5]	Воспоминания родственников ветеранов [31] Воспоминания родных и близких ветеранов, что сохранилось в памяти из малочисленных обрывочных рассказов, семейных преданий и т.п.