Камашев Степан Константинович (Стрелков Михаил Степанович) - Партизанские командиры - Сложные судьбы людские - Карты, изображения - 213 стрелковый полк 56 Московской стрелковой дивизии

Главная » Файлы » Сложные судьбы людские » Партизанские командиры

Камашев Степан Константинович (Стрелков Михаил Степанович)

	11.03.2020, 12:24
Биографическая справка о Степане Константиновиче Камашеве — командире партизанского отряда имени Стрелкова в Белоруссии. Родился Степан в 1920 году в деревне Ожмос (Бабино) Завьяловского района Удмуртской АССР в семье удмуртского крестьянина Константина Федоровича Камашева. Радость появления на свет долгожданного первенца была омрачена последующей трагедией. Мать умерла от послеродовой горячки. Одновременно произошла трагедия и в семье брата Константина Федоровича — Михаила. Его жена Варвара Степановна родила ребенка, и он, как и двое предыдущих, умер в первую же неделю жизни. Убитые горем братья погоревали меж собой и решили осиротевшего младенца передать на кормление Варваре. Но она стала не кормилицей, а матерью Степану. Как и все крестьянские дети в удмуртских деревнях, Степан воспитывался в обстановке умеренной строгости и требовательности, рано приобщился к труду. Приемные родители души не чаяли в сыне, он платил им взаимностью, хотя не забывал и родного отца. Частенько забегал к нему. Дома были расположены по соседству. Привязанность к родному отцу не ослабла и после его вторичной женитьбы. А когда родился братик Павлик, Степан стал его первым другом и защитником. Нежную привязанность к Павлику Степан пронесет через всю жизнь. Любил он и другого своего брата — Василия. Семилетнюю школу Степан окончил в родной деревне. Родители и учителя не могли нарадоваться, видя исключительные способности и трудолюбие парня. В совершенстве изучил русский язык, блестяще решал задачки, прочитал почти все книги из местной библиотеки. Парня, ставшего вожаком сельских комсомольцев, обладающего хорошими организаторскими способностями, рекомендовали на учебу в Ижевск — в советско-партийную школу. В выходные дни Степан приходил домой, пешком вышагивая по тридцать пять километров, и шел по зову друзей в клуб. Для крепкого телосложением и выросшего в повседневном труде парня, казалось, понятие «усталость» незнакомо. В каникулы он собирал вокруг себя молодежь не только своего села, но и окрестных деревень. Тянулись парни и девушки из села Бураново, что в семи километрах от Ожмоса, несмотря на лютый мороз или пургу, репетировать пьесы удмуртских драматургов «Кезьыт ошмес» («Холодный ключ»), «Груня Тарасова», «Азин». Режиссером-постановщиком был Степан. Одновременно он выступал и в роли артиста. Любил исполнять роль комдива Азина и красных командиров. Поставив очередной спектакль и в первую очередь показав его в Ожмосе, самодеятельная труппа «прокатывала» его в окрестных деревнях. Зрителей в тесные залы клубов и школ набивалось до отказа. В однообразно текущей жизни удмуртской деревни эти спектакли становились значительным событием. Разговоров и воспоминаний хватало на месяцы. Особенно нравилась игра Степана на гитаре. Молодежь тут же подхватывала сочиненные им или переведенные с русского на удмуртский язык (тоже самим Степаном) лирические песни. После окончания совпартшколы Степан был направлен на работу в Завьяловскую районную газету. Частенько наведывался домой. Однажды в школе увидел молоденькую учительницу и приковался к ней взглядом. Галина Александровна Вдовина, направленная в 1940 году на работу в Бабинскую семилетнюю школу, знала его уже немного раньше как неистового и неугомонного общественника. Но впервые, почувствовав на себе долгий взгляд Степана, поняла, что он ей небезразличен. Теплая волна радости и смущения охватила все ее существо. Но для радости взаимного общения судьба им выделила всего несколько дней. В октябре 1940 года Степану пришла повестка на службу в армию. Провожали всей округой. Были и песни, и слезы, - и тревога. В Европе уже полыхала война. Службу Степан проходил в Западной Белоруссии, в пограничном городе Августове, учился там в политшколе. Накануне войны получил звание младшего политрука и должность замполита роты, был принят кандидатом в члены ВКП(б). Очевидно, он мечтал стать учителем. В письме брату Павлу написал: «Постарайся узнать адрес Педагогического рабфака гор. Ижевска, если узнаешь, передай мне в письме». Последнее письмо на родину Степан написал 15 июня 1941 года, в котором сообщил: «На неделю выезжаю на полевые занятия. Через неделю все подробно опишу». Но ровно через неделю началась война. И вплоть до 1977 года о Степане ничего не было известно. А Галина Александровна Вдовина, теперь уже Стадухина, хотя и жила далеко от Удмуртии (в городе Армавире), не забыла Степана. Вместе с мужем Игорем Всеволодовичем они долгие годы упорно и настойчиво писали во все архивы, Министерство обороны. Отовсюду приходил одинаковый ответ: «В списках убитых, раненых и без вести пропавших не значится». Родители Степана умоляли Галину Александровну не прекращать поиска: «Хоть бы могилку найти, пока есть силы, ползком бы доползли, чтобы поклониться». Галина Александровна и Игорь Всеволодович искали Степана неустанно, как писали они автору очерка в письме, «эту огромную работу мы ежедневно выполняли, как клятву», но в течение многих лет не находилось даже ниточки, за которую можно бы ухватиться в этом поиске и идти дальше. В 1977 году в село Бабино неожиданно пришло письмо из далекой Белоруссии. Следопыты Ятринской средней школы Новогрудского района Гродненской области сообщали о том, что Камашев Степан Константинович — командир одного из крупных партизанских отрядов, действовавших в годы войны в Барановичской области — погиб при выполнении боевого задания 7 июня 1943 года. Похоронен в селе Ятра. Партизанский псевдоним Камашева—Стрелков Михаил Степанович. Теперь уже, очевидно, никто не сможет раскрыть тайну происхождения этого псевдонима. Оставшиеся в живых друзья и соратники Степана утверждают, что он назвал себя Стрелковым потому, что очень метко стрелял. Это маловероятно, поскольку Камашев был в жизни скромным человеком и не мог таким образом подчеркивать и рекламировать свои способности. Возможно, он принял себе это имя в честь погибшего командира или друга. Но это тоже из области догадок и предположений. Одно ясно, что псевдоним был придуман Камашевым по требованиям конспирации. В руки немцев могли попасть документы Августовской политшколы, где учился Степан. И кто бы мог подумать о том, что этот псевдоним сыграет и злую роль. Разумеется, молодой лейтенант Камашев, совершивший дерзкий побег из фашистского плена с явным риском для своей жизни (ведь не каждый способен выломать доску из пола в вагоне и на полном ходу выпрыгнуть из поезда на шпалы), думал не о смерти, а только о жизни. Он мечтал вернуться домой и никак не мог предположить, что его имя затеряется. Во всей округе, где действовал созданный Камашевым партизанский отряд, его вспоминают жизнерадостным, веселым и в то же время строгим и рассудительным в бою. В памяти людей он остался Михаилом Стрелковым, хотя близкие соратники по партизанской борьбе знали, что он Камашев, знали о его настоящем имени и командиры. После получения весточки из села Ятра родители вновь обратились к Галине Александровне. Она, бросив все домашние дела, направилась в Белоруссию и, переходя из одной деревни в другую, показывала фотографию Камашева. Все, знавшие командира партизан, утверждали: «Это наш Михаил Стрелков». Но родители Степана, вскормившие и вырастившие такого героя, на старости лет не получили пенсии за сына и не смогли выехать на его могилу. Слишком поздно они получили эту долгожданную весточку. А жизнь в исполнении своих извечных законов неумолима. Их не стало. 11 июля 1984 года в Ятру славному партизанскому командиру, всеобщему любимцу жителей этого края Михаилу Стрелкову — Камашеву Степану Константиновичу— был открыт мемориальный комплекс: памятник в бронзе и бетоне и музей. Со всей Белоруссии собрались в этот день партизаны-стрелковцы, а также жители окрестных деревень и сел Огородники, Железницы, Новинки, Городище, Застаринье и других, где в годы войны действовал отряд Стрелкова. В Белоруссии имя Стрелкова, а теперь Камашева Степана Константиновича, чтут свято, наравне с именами других национальных героев. В родной Удмуртии оно пока не было известно, и очерк написан автором, чтобы восполнить этот пробел в нашей Памяти. Выражаю искреннюю благодарность всем тем, кто помогал в сборе материала: прежде всего Стадухиной Галине Александровне и ее мужу Игорю Всеволодовичу, проявившим в этом деле не только исключительную настойчивость, но и удивительно душевное участие и благородство, а также работникам Партархива при ЦК Коммунистической партии Белорусской ССР, Комитетов Госбезопасности Белоруссии и Удмуртской АССР, всем соратникам и бойцам отряда имени Стрелкова, учителям и школьникам Гродненской области. В любимой песне Степана Камашева были такие слова: Гитару возьми, струну подтяни. Веселую песню запой. О доме родном, о времени том, Когда мы вернемся домой. Через многие десятилетия он возвращается в родную свою Удмуртию, в родной свой дом. И пусть его светлое имя теперь будет в сердцах нынешних и грядущих поколений примером стойкости и мужества, беспредельной любви к своей Родине. Был конец июля 1941 года. Танки Гудериана и Готта давно уже ушли за Минск. Им удалось окружить части 3-й, 4-й и 10-й армий Западного Особого Военного округа. Крестьяне белорусских деревень с щемящей тоской смотрели, как на восток идут эшелоны с танками, пушками, войсками, а оттуда возвращаются с пленными советскими солдатами. В полях переспевала рожь. Надо убирать, чтобы прокормиться. Немецкие власти не препятствуют этому. Явно рассчитывают поживиться убранным урожаем. У хутора Замошье Барановичского района женщина жала серпом рожь. Вдруг она наткнулась на помятую тропу, как будто кто-то полз и оставил такой след. Осторожно ступая, женщина пошла по тропе и увидела человека в синих галифе, в запачканной кровью и землей нательной рубашке. Человек был жив, но без сознания. Женщина приподняла ворот нательной рубашки и тут же отдернула руку. Вся грудь была в сине-багровом кровоподтеке. Женщина, осторожно ступая, пучками приподнимала полеглую рожь. У самого конца тропки положила сноп. Посмотрела со стороны. «Теперь не видно»,— подумала она, и осторожно, боясь, как бы ее не услышали, хотя рядом никого не было, торопливо направилась к хутору. В сумерки из хутора вышли трое: женщина с двумя сыновьями. Одному из них было около 16, другому 10. Несли они с собой самодельные носилки. Женщина поминутно оглядывалась по сторонам. Дошли до полосы, прислушались к окружающим звукам. — Здесь, — сказала мать своим сыновьям. Те прошли по еле заметной тропе. — Это офицер, — сразу же определил старший из братьев, — смотри — в синих галифе. У солдат таких не бывает. А ну, Сережа, бери за ноги, а я за грудь приподниму. Братья взяли безжизненное тело, положили на носилки. И в это время человек застонал. — Тише вы там! — зашикала на них мать. — Коля, неужто не можешь осторожней? Братья вытащили раненого на сжатую полосу. Мать тут же положила на него сноп. Старший из братьев взялся за один конец носилок, мать за другой и, осторожно ступая, пошли к хутору. Травами и молоком поила женщина раненого. На третьи сутки он открыл глаза. — Как тебя зовут, сынок? — спросила женщина. — А где я? — вопросом ответил раненый. — На хуторе, у нас. Не беспокойся, пока тихо. Немцев поблизости не слыхать. — Меня зовут Михаилом. — Ты в семье Терентия Кобяка. Это наш отец. Теперь уж нет его в живых. Немцы расстреляли. Через полмесяца Михаил встал на ноги. Вскоре начал собираться в дорогу. — Что ты, сынок, куда? — отговаривала его женщина. — Пойду, — решительно сказал Михаил. — У вас трое детей. Если меня здесь найдут — всех перестреляют. Мне бы к какой-нибудь пожилой женщине в работники. А пока не мешало бы побриться и одеться в крестьянское. Старший из братьев, Николай, побрил Михаила. Женщина принесла одежду мужа. Оказалась впору. Михаил, взяв узелок с едой, направился в сторону деревни Огородники. Женщина перекрестила его на дорогу и сказала: — К Ивану Смолику попросись на работу. Он один живет. Надежный. Окрепнуть тебе надо, сынок. — Если сможете, брюки сохраните, — сказал Михаил, — может быть, они мне еще пригодятся. Никогда не забуду вашей заботы. До свидания. Так Камашев стал жить у Ивана Смолика, а затем у пожилой женщины Нагорной Елизаветы Ивановны. Лечиться от ушиба грудной клетки пришлось долго. Понемногу начал помогать старушке по хозяйству, потом нанялся пастухом. Одновременно заводил знакомства с подобными ему окруженцами, которых здесь называли «восточниками». Первыми помощниками Камашева стали Иван Ведерников, Василий Попов, Зиновий Комаров. Большую помощь «восточникам» оказал местный житель Александр Наумович Шерстук, живший в соседней деревне Крепачи Барановичского района. Он при помощи местных ребят накопил довольно много боеприпасов и оружия, оставленного отступающими частями Красной Армии. В начале 1942 года оккупационные власти начали проводить регистрацию всех «восточников». Некоторых вызывали в волостную управу для записи в полицию. При несогласии вступить туда, указывалось в строгом приказе, виновные будут отправляться в концентрационные лагеря. В деревне Огородники тоже появился такой приказ. Весть молниеносно облетела все населенные пункты и подала сигнал к действию. В начале апреля 1942 года, в пасху, в деревне Железницы в церковь собралось много народа. Были и полицейские. «Восточники» старались особо не выделяться, но было видно, что каждый из них ненадолго подходил к Михаилу и после короткого разговора стремился незаметно удалиться. Михаил Стрелков всем давал задание по подготовке лесной базы. Шерстук помог ему выбрать место в Налибокской пуще, доставил туда оружие, боеприпасы и продовольствие. Вскоре Михаил Стрелков подал сигнал своим товарищам, и группа из 12 человек ушла в лес. При выборе командира было принято единогласное решение: избрать Михаила Степановича Стрелкова. Уже через 10 дней после организации отряда по дороге Молчадь—Городище близ деревни Железницы была уничтожена автомашина с тремя немецкими офицерами. Не проходило ни одной ночи, чтобы не совершались диверсии. Разрушались молочные заводы (млечарни), уничтожались линии связи. Молва о действиях партизан быстро разлетелась по округе. Но из местных жителей пока немногие шли в отряд. В один нз вечеров Стрелков собрал своих друзей-соратников на совещание. — Пока мы с вами не отряд, а небольшая группа, — сказал он, оглядывая сидящих вокруг него 15 человек. — Это хорошо, что никто еще не пострадал, не ранен. А ведь на войне бывают не только победы, но и поражения. Где и как нам лечить раненых? Второе: нам нужны разведчики — и оперативные, и находящиеся в различных деревнях. Наконец, без создания своего подполья в Барановичах мы не сможем сделать ни одного шага. В общем, нам нужны люди. Много людей. А они придут к нам только тогда, когда убедятся в том, что мы есть сила, способная постоять за себя и, главное, защитить их. — Что ты предлагаешь, командир? — спросил Ведерников. — Есть у меня один план, — Стрелков хитро улыбнулся. — Думаю, эту неделю нам надо посвятить спектаклю. И вот в течение всей недели то в одной, то в другой деревне Барановичского района по ночам происходили странные события. Партизаны-стрелковцы с шумом и гамом проскакивали на лошадях по улицам деревень. Шумовой эффект производили, правда, большие пустые ведра и консервные банки, привязанные к телегам. И все же население, кажется, поняло: коль партизаны ведут себя так смело, сила у них накопилась немалая. К маю отряд уже насчитывал в своих рядах около 100 человек. Стрелков приступил в формированию служб отряда: разведывательной, снабженческой, оперативной и штабной. Зона действия первоначально была определена в районе деревень Огородники, Застаринье, Железницы, Новинки, Городище и Ятра. Высокая дисциплина, бережное и доброе отношение к местному населению позволили партизанам-стрелковцам завоевать авторитет и уважение во всей округе. Приход стрелковцев в деревню становился настоящим праздником. Топили бани, брились и стриглись. Женщины стирали белье партизан, выпекали им хлеб, а бойцы проводили беседы и собрания, рассказывали о событиях на фронте из данных, полученных в основном из города Барановичи. 30 апреля отряд Стрелкова прибыл в деревню Застаринье, которую бойцы и в шутку, и всерьез называли своей столицей. С вечера шла подготовка к завтрашнему дню. Бойцы чистили лошадей, приводили себя о порядок, все помылись, побрились, постриглись. 1 мая в 10 часов утра в деревне был открыт парад. Принимали его Михаил Стрелков, Александр Шерстук (партизанская кличка Лева) и местный учитель, большой друг и помощник партизан Борис Наум Иванович. Здесь же стоял адъютант командира отряда Кисель Иван Егорович. Было все как до войны. Митинг, горячие речи, клятва верности своей Родине, своему народу, парад партизанского отряда, который прошел мимо «трибуны», беря равнение на своего командира. Михаил Стрелков сидел на лошади в коротком полушубке, в хромовых сапогах с небольшими желтыми отворотами, синих галифе (сохранила их семья Кобяка), а на голове каракулевая кубанка с красной звездой. Настоящий боевой командир. Местные жители, и стар и млад, — все собрались около здания сельского совета, на котором развевался красный флаг. После парада началось народное гуляние. Заиграла партизанская гармошка, женщины пустились в пляс. Михаил Стрелков взял гитару. Голос командира был очень приятным. Он, оказывается, знал много песен. Тронул струны гитары, настроил, и вот покатила машина по Чуйскому тракту Алтая, потом засияли снежными вершинами Кавказские горы, а потом он запел на совершенно непонятном языке. Хотя слова песни были непонятны, всем стало ясно, что она о любви, о сокровенной сердечной тайне командира, о его тоске и верности. И девушки подхватили мелодию этой грустной песни и плавным шагом закружились в хороводе. И вдруг командир встряхнулся, ударил по струнам и заиграл плясовую. Поздним вечером Стрелков сел на коня и вместе с адъютантом Киселем проверил посты вокруг Застаринье. Бойцы улеглись на отдых. Вроде бы все в порядке, но на душе у Стрелкова было неспокойно. Не расслабились ли бойцы этим праздником? Наверняка о нем стало известно немцам. Они кругом уже расставили мальдовщиков-шпионов. Часа в четыре утра Стрелков услышал звуки выстрелов и, тотчас вскочив с постели, объявил тревогу. — Ваня! Быстро поднимай бойцов, — скомандовал он адъютанту. Командир первого взвода Иван Семенович Килин был уже на ногах. Он доложил, что на деревню с двух сторон двигается 57-й карательный отряд с бронетранспортерами и арт. орудиями. — Взорвать мосты! — Уже поздно,— последовал ответ Килина. — Значит, взяли в клещи. Перестреляют как кур. Наверняка заставы проспали. Бери оба взвода и на высотку! Быстро окапывайся! Занять круговую оборону. А я пошлю разведчиков за помощью в другие отряды. Стрелков знал, что в это время рядом с его отрядом уже действовали другие партизанские подразделения: «Грозный», «Котовский», «Октябрь». С ними была налажена живая связь. Хотели провести совместную операцию по разгрому 57-го карательного отряда немцев. А они опередили. Наверняка не обошлось без предательства. Пока командир отряда был занят направлением посыльных в другие отряды, пока конные разведчики рассыпались в разные стороны по огородам и луговинам, на окраине деревни появились каратели, сопровождаемые танкеткой. От первого же выстрела из пушки привязанные к изгороди кони Стрелкова и Киселя заржали, рванули поводья, порвали их и ускакали. — Вот этого только нам не хватало, — воскликнул огорченно обычно неунывающий Иван Кисель. — Командир, скорей вниз, через огороды к речке. Стрелков и Кисель кинулись на задворки. Тем временем танкетка вышла на другую окраину деревни и направилась вслед за убегающими. Значит, немцы их засекли. Стрелков и Кисель бежали изо всех сил. Но у танкетки скорость больше. Каратели не стреляли, значит, были уверены, что возьмут живьем. А до речки еще полсотни метров. Силы на исходе, но надо бежать. Это единственный шанс спастись, если, конечно, каратели не полоснут из пулемета. На пути попалась небольшая промоина. Через нее проскочили легко. А танкетка явно замешкалась, нерешительно повернула в сторону в поисках удобного места для перехода через канаву. Этого было достаточно преследуемым, чтобы добежать до речки, быстро проскочить через нее и скрыться в прибрежных кустах густого ивняка. Только после этого застрочил пулемет, буквально скашивая ветки над головами Стрелкова и Киселя. Каратели почему-то не решились выйти из танкетки и преследовать беглецов. Тайна этой погони раскрылась только через два месяца, когда в отряд Стрелкова прибыл добровольно один из ее участников — поляк, назвавшийся Жорой. Он был водителем этой танкетки и давно искал возможность перехода в партизанский отряд. Во время погони сделал все возможное, чтобы упустить преследуемых. А на высотке разгорелся настоящий затяжной бой, шла беспрерывная стрельба, взрывались снаряды и мины. Каратели все время суживали кольцо окружения, но идти в открытую атаку не решались. Партизаны сумели окопаться и вели ответный огонь, экономя боеприпасы. Сражение длилось целый день. К вечеру подоспела помощь из других отрядов. Когда каратели услыхали выстрелы с тыла, в их рядах появилось замешательство, а кое-где началась паника. Стрелков и Кисель присоединились к одному из прибывших отрядов партизан и пошли в наступление. Объединенными усилиями каратели были опрокинуты и разбиты. Немало потерь понес и отряд Стрелкова. Погибших похоронили прямо на высотке. После залпа над могилами товарищей Стрелков вышел перед строем, сдал свой пистолет Ивану Килину и сказал: — Дорогие товарищи! Считаю себя полностью виновным в том, что погибли наши соратники и боевые друзья. Воля ваша, можете меня снять с командирской должности и предать суду. Строй молчал. Слишком долгим показалось это молчание Стрелкову. Но он действительно был готов на все. Расслабился, потерял бдительность, а враг использует любую оплошность. На то она и борьба. В ней всякое бывает. Но не хотелось бы остаться в стороне. Пусть не командиром отряда, пусть рядовым бойцом. Наконец Килин прервал молчание: — Командир, мы все виноваты в случившемся. Значит, предлагаешь всех судить. Я тоже могу сдать свое оружие. А кто же будет бороться с оккупантами? Провинились, так давайте сумеем и оправдаться. Сами же смоем этот позор. Предлагаю оставить командиром отряда Стрелкова. Кто «за» — прошу поднять руки. Весь строй поднял руки. — Спасибо за доверие, — взволнованно- ответил Стрелков. Застариньенский бой стал жестоким, но поучительным уроком для Стрелкова. Он долго анализировал его, находя все новые и новые ошибки, и еще раз убедился в том, что отряд не может успешно действовать без широко разветвленной сети разведки. Если даже в каждой деревне будут свои люди, они, в силу разных причин, не смогут вовремя предупредить о движении карателей. Надо создать разведсеть в Барановичах. Стрелков направил в город священника из деревни Ятра Кирика Бориса Константиновича, активного участника подпольного антифашистского движения. Кирик и раньше скрывал у себя раненых партизан, лечил их, помогал добывать оружие, в сборе его от населения. Через несколько дней Кирик вернулся из города и подробно доложил о своей работе. Стрелков слушал священника и не мог скрыть восхищения и радости. Судьба подарила ему удивительного помощника. Кирик четким ровным голосом, спокойно, пункт за пунктом докладывал о том, что делается в городе. — Наиболее авторитетной подпольной организацией там является «Союз беспартийных большевиков», насчитывающий несколько десятков человек. Основное ядро организации — рабочие железнодорожных мастерских. Проводят мелкие диверсионные акты. Думаю, через них можно получить графики движения поездов и совершать диверсии покрупнее, выбирать наиболее важные составы. Единственная просьба железнодорожников — взрывать не паровозы, а состав. Машинистами паровозов в большинстве сейчас работают местные люди. — А нельзя ли устроить налет на Барановичский гарнизон? — спросил Стрелков. — Думаю, что можно. Вокруг Барановичей устроены секретные укрепления. Описание и схему подпольщики сделают. Весь гарнизон на ночь выезжает из города и размещается в разных местах. Наладим связь с надежным человеком. Бывший член ЦК Компартии Белоруссии Савчук. Работает в железнодорожной охране. — А как насчет оружия и боеприпасов? — Оружие и боеприпасы можно купить с военных складов. Со взрывчаткой пока ничего не получается. — Огромное спасибо! — сказал Стрелков в конце разговора и крепко пожал Кирику руку. — Теперь вы наша главная опора. Только берегите себя. Я постараюсь без крайней нужды не прибегать к вашей помощи. Больных и раненых больше не держите у себя. При облаве — это явный провал. Мы для них устроим настоящий госпиталь. В течение последующих недель Стрелков объездил все отряды, действующие по соседству. Учился у других командиров налаживанию партизанской борьбы, одновременно разрабатывал план совместных действий. Возвратившись, собрал командиров взводов и всех служб и детально обрисовал план дальнейших действий. — Прежде всего, — сказал он, — необходимо создать хорошо развитую и разветвленную агентурную сеть, с которой отрядная разведка должна поддерживать постоянную живую связь. Продумать тактику движения отряда. Командование его составляет план расквартирования на следующую пятидневку. Передвижение на место очередного расквартирования производится с учетом данных агентурной разведки о положении немецкого гарнизона. Командир отряда намечает населенный пункт, куда вечером с наступлением темноты должен передвинуться отряд, посылает в этот населенный пункт конную разведку. Вслед за ней выстраивается отряд и с мерами охранения направляется к назначенному месту стоянки. Чтобы ввести в заблуждение немецких шпионов, отряд должен менять свою тактику, то есть ни один заход не должен повторяться. Направляться нужно не по прямым дорогам. По расквартированию бойцов заместитель командира отряда по разведке намечает план охранения на текущие сутки. В сторону гарнизонов противника высылать разведчика с задачей постоянно наблюдать за положением в гарнизоне. На подступах к населенному пункту должны дежурить посты-засады с ручными пулеметами. Кроме того, высылаются объезды, имеющие задачи: объехать окрестные населенные пункты и вернуться в расположение отряда с подробным докладом. Немедленно устанавливают связь с соседними отрядами. Главный объект внимания разведки — не местные гарнизоны противника, они не имеют достаточных сил для того, чтобы самостоятельно напасть на нас, а гарнизон города Барановичей, выезжающий на ночь в различные места. Отряд должен знать каждый шаг гарнизонного войска. Действовать придется в сложных условиях, когда за нами все время будут гоняться каратели. Больших лесов, куда бы можно было скрыться, у нас нет. Вот перед вами карта зоны действия нашего отряда: от города Барановичи включительно до Колдычева и Слонима. Вокруг нас: 1) отряд Котовского, Маркова и Левакова с зоной действия Молчадь, Дворец, Городище, Ятра, Кобыльники, то есть мы фактически действуем в одной зоне; 2) отряд «Грозный» (кбмандир Килин, комиссар Чертков) располагается —Дворец— Новоельная, Валевка; 3) Первомайский отряд — Кареличи — Осташино — Пирин, Городище, Валевка и Новогрудок; и, наконец, четвертый отряд «Октябрь» (командир Ковалев, комиссар капитан Деев) — озеро Свитязь, Валевка, Плужино, Романы. Таким образом, каждый отряд имеет территориальное соприкосновение с другим отрядом и в необходимых случаях вступает в совместные действия. Весь этот план руководством отряда был одобрен, и развернулась настоящая боевая работа. Особое внимание Стрелков обратил на работу среди полицейских. Многие из них были насильно завербованы немцами и при любом случае стремились помогать партизанам не только разведывательными данными, но и оружием. Нередко при этом они просили выдать им справки о своей помощи. Оно и понятно: были уверены, что Красная Армия вскоре придет, будет спрос за службу у немцев. Стрелков всем выдавал такие справки. И помощников среди полицейских становилось все больше. Выросла и агентурная сеть. Большую помощь оказывали партизанам женщины и девушки. Герась Нина Сидоровна из деревни Новинки, у нее располагался штаб отряда Стрелкова, разведчицы и связные Маковская Анастасия Николаевна из Барановичей, Насиловская Вера Константиновна из села Городище — связная между отрядами Стрелкова и «Грозный», Гиль Ольга Васильевна — из деревни Гермонтовцы. Во всех деревнях и поселках, окружающих их, а также в Барановичах стрелковцы имели теперь широкоразветвленную агентурную сеть. Медсестра Анна Фоминична Петрова из Барановичей снабжала отряд Стрелкова медикаментами. Поскольку и немецкие гарнизоны с полицейскими участками, и партизаны снабжались продовольствием у местного населения, задача партизан состояла в том, чтобы не допускать этой реквизиции, а если она произошла, отбирать награбленное. Всем было ясно, что местные крестьяне одновременно кормить и партизан, и немецкие гарнизоны были не в состоянии. А партизаны, оставшись без продуктов, станут небоеспособными. И Стрелков поставил задачу перед разведкой, чтобы любой выход гарнизонных и полицейских отрядов в деревни был бы известен и встречен мощной засадой партизан. Действительно, после двух-трех удачно проведенных операций по наказанию мародеров немцы и полицейские боялись носа высунуть в деревни, опекаемые партизанами Стрелкова. Конкретная разъяснительная работа была проведена и с солтусами — старостами. И когда прибывали реквизиционные отряды немцев, состоящие в основном из местных предателей и полицейских, многие солтусы стремились известить об этом партизан, а порой заявляли открыто: «Партизаны под угрозой расстрела не разрешают выдавать продукты. Так что принесите от них разрешение». К осени 1942 года партизанский отряд Стрелкова в зоне своего действия стал самой влиятельной силой. Теперь надо было приступить к более серьезным операциям — диверсиям на железной дороге. Но не было подрывного материала и батареек для взрывателей. Батарейки удалось раздобыть через железнодорожную охрану, а взрывчатку в кармане не утащишь. Стрелков почти половину отряда направил на поиски подрывного материала. Была подключена к этой работе вся агентурная сеть партизан, местная молодежь и вездесущие мальчишки. Все искали, где расположены склады со снарядами и авиабомбами, изучали систему их охранения. Подпольщики Барановичей сообщили, что в городе имеется артиллерийский склад, обнесенный высоким забором, заросшим бурьяном. Подросткам 12—14 лет, которыми руководил Михаил Скифер, удалось пролезть под забор, пробраться в склад. Там лежали снаряды и авиабомбы. Снаряды были доставлены в отряд. Тол из них был вытоплен и были изготовлены пакеты весом 12—18 килограммов. Меньший вес не годился для поездной мины. Вскоре на дороге Лида — Барановнчи под откос полетел воинский эшелон немцев. Операция окрылила партизан и привела в бешенство немцев. Все местное население было ими согнано на железную дорогу для рубки леса по обе стороны от линии на 100 метров. Эта полоса была облита известью. Вся линия Лида — Барановичи охранялась обходчиками из 7—12 человек с пулеметами и служебными собаками. Во всех деревнях и близлежащих к железнодорожной линии хуторах немцы наняли мальдовщиков—шпионов. Достаточно было подрывной группе появиться в этом районе, как мальдовщики доносили о ней железнодорожной охране. Партизаны Стрелкова выявляли их и строго предупреждали, а некоторых уничтожали. Тогда немцы начали применять новую тактику: вдоль полотна железной дороги стали устанавливать охрану из местных жителей. В случае появления партизан охрана должна была поднимать крик. Этот сигнал подхватывался от костра к костру и должен был доходить до дежурного поста немцев. Через определенные промежутки времени немецкая охрана проверяла крестьян-охранников. При появлении этой охраны крестьяне должны были подавать голос. В случае подрыва линии на каком-нибудь участке все дежурные этого участка подлежали расстрелу, более того, в приказе отмечалось, что вся деревня, откуда были эти крестьяне, подлежала разгрому и сожжению. Стрелков собрал свой штаб на совещание. В изменившейся обстановке необходимо было применять новую тактику и партизанам. Предложений поступило много. Все склонялись к тому, что нужны новые контактные мины, которые бы взрывались от давления тяжести поезда на рельсы. Но таких взрывателей не было. Приходилось использовать шнуры, при помощи которых выдергивали чеку предохранителя, когда поезд оказывался над миной. Нужна была связь с Большой землей. Командир дал задание разведчикам связаться с руководителями других партизанских отрядов, поскольку был уверен, что в котором-нибудь да из них есть посланцы Москвы. Наверняка есть и аэродромы, которые принимают самолеты из-за линии фронта. А пока, сказал он в заключение совещания, необходимо вести работу с местным населением, изучить обстановку до мельчайших подробностей, и наверняка придет какое-нибудь решение. Раз немцы требуют дежурить вдоль линии, то почему бы партизанам тоже не составить компанию местным жителям. И партизаны стрелковского отряда целую неделю дежурили по ночам около линии железной дороги, откликались на сигналы дежурного отряда немцев. Решение пришло само собой. Мины закладывались на стыке участка двух групп ночью, а взрывы осуществлялись днем. После этого немцы стали делать обходы со служебными собаками, специально приученными к запаху тола, и как бы ни был замаскирован шнур, идущий от группы взрывников к мине, он теперь становился основным путем, который указывал месторасположение партизан и неминуемо приводил к провалу операции и гибели людей. Стрелков вновь перешел к ночным диверсиям. Но теперь направлял команды, состоящие из 20—30 человек, на случай столкновения с немецкими патрульными группами. Такие команды позволяли рассредоточить партизан по разные стороны железнодорожного полотна, а также устраивать засады вдоль линии, маневрировать во время боя. Нередко в этих операциях участвовал и сам Стрелков. В декабре 1942 года партизанам Стрелкова удалось раздобыть сто килограммовую авиабомбу. Командир решил сам участвовать в операции. Уложив в сани бомбу, выехали с базы. За одну ночь, сменив лошадей, проехали 50 километров и остановились в лесу на хуторе, недалеко от разъезда, где была намечена операция. С наступлением темноты двинулись к линии, оставив в лесу лошадей и охрану. Светлая лунная ночь не устраивала партизан, но Стрелков операцию не отменил. Дошли до зоны железнодорожной линии вдоль которой росли кусты. Стрелков, взяв трех бойцов, направился на разведку на полотно дороги. Справа виднелся семафор, слева из-за кустов были видны крыши станционных построек. Бойцы, все в белых халатах, тихо подошли к насыпи, высота которой была около четырех метров. В сторону полустанка Стрелков направил засаду с пулеметом. При помощи семафорной трубки связи по откосу забрались на полотно железной дороги, подползли к мосту и выбрали место для закладки бомбы. Неожиданно на хуторе, расположенном напротив, поднялся яростный лай собак. Бойцы замерли. Но собаки, как назло, продолжали лаять. Стрелков махнул рукой бойцам, оставшимся внизу с авиабомбой. Те стали переходить через речку. Мешок порвался, и бомба, словно чугунная чушка, шлепнулась в ручей. Бойцы по колено в воде с трудом вытащили скользкую бомбу на берег. Затем она трижды соскальзывала и катилась с крутого откоса. Стрелков в кровь изодрал ногти, помогая бойцам. Наконец, бомбу подняли. Вложили ее на мосту между шпал, взрыватель поставили на место, протянули от него шнур. В это время на станции, как бы сговорившись с партизанами, подняли семафор. Стрелков и бойцы кубарем скатились с насыпи, отбежали на безопасное расстояние. Еще минута, и с запада стал слышен шум приближающегося поезда, который шел на большой скорости. Вот поезд показался, через несколько секунд паровоз был уже на мосту. Боец резко дернул за шнур. Сразу вспыхнуло ослепительное пламя, взрыв был такой силы, что земля заходила ходуном. В следующую секунду в небо поднялся огромный столб земли, кусков бетона, стали и угля. Вагоны со страшным треском и скрежетом полезли друг на друга. Паровоз, лишенный колес, прополз на пузе по шпалам, разрушая все, что попадалось ему на пути. Из его топки вырвалось пламя. Стрелков подал команду отойти на опушку леса, где была удобная позиция для ведения боя, если немцам удастся срочно подъехать к месту взрыва и организовать преследование при помощи собак. Бежали по открытой местности, освещенной слоено днем. Немцы на станции всполошились, открыли бесцельный пулеметный огонь. Через несколько секунд раздался первый взрыв и высоко в небо взметнулось ослепительное пламя. Затем начали взрываться снаряды и цистерны с горючим. Пожар бушевал всю ночь. Сгорел весь состав — 44 вагона с горючим и боевой техникой. Через неделю стрелковцы у разъезда «Желудок» пакетом тола в 25 килограммов взорвали еще один воинский эшелон, направляющийся на восток. В результате весь эшелон ушел под откос. Убито и ранено несколько сот гитлеровцев, разбито 12 вагонов с вооружением, движение ил линии Лида — Барановичн было приостановлено на три дня. Усиление активных действий партизан отряда Стрелкова сильно встревожило командование немцев. Оберштурмбанфюрер СС Брюггеманн вызвал к себе одного из опытных агентов Кортеса. Настроение Брюггеманна было хуже некуда. Произошел весьма грозный разговор с начальником Минского гестапо, который однозначно дал понять, что при очередной диверсии на участке Барановичей Брюггеманн должен знать, что делают при этом настоящие офицеры. Пулю в висок оберштурмбанфюреру не хотелось направлять. Кортес — это настоящая бестия, теперь вся надежда на него. Вот он стоит перед ним и, кажется, внутренне улыбается. Нахально независимый вид агента раздражал Брюггеманна, и в то же время он понимал, что теперь его будущее в руках Кортеса. Как всегда, будет торговаться. Знает себе цену и жаден до предела. — Сколько стоит внедрение в подпольную организацию «Союз беспартийных большевиков?» — спросил Брюггеманн. — Это смотря от цели, — не задумываясь, ответил Кортес. — Уничтожить «Союз» и создать свой, такой же, под таким же названием. — И все? — Нет, не все. Из этого «Союза» направить наших людей к Стрелкову с последующей задачей уничтожить его самого и его отряд. — О! Это стоит весьма дорого! — воскликнул Кортес. — Ведь вы же объявили только за голову Стрелкова 200 тысяч рейхсмарок. А я бы хотел получить такую сумму в долларах. Счет в Швейцарском банке вам известен. Половина суммы задатком. Теперь все зависит от того, когда будет у меня в руках банковский чек. — Вы, Кортес, прекрасно понимаете, что я такой суммой не владею, а также и то, что гонорары в долларах не плачу. Могу обратиться к бригаденфюреру, но за последствия не отвечаю. Характер у него крутой, и может шлепнуть за нахальство. Так что, ради интересов фюрера и фатерлянда, вам придется довольствоваться рейхсмарками. Хайль Гитлер! — Хайль! — ответил Кортес и поспешил в Барановичский лагерь военнопленных. Долго приглядывался он к пленникам. Многие из них были истощены до предела от голода и непосильного труда. Всех их ждала одна участь — смерть, поскольку они использовались на особой работе: рыли траншеи, а потом закапывали трупы расстрелянных. В сентябре 1942 года был «день Ирода». Немцы собрали 800 детей из Барановичского концлагеря, привели их к большому рву и начали расстреливать. Выстроенные тут же матери, прорвав оцепление, бросились на защиту своих детей, прикрывали их грудью. Обезумевших от горя женщин тут же пристрелили, а многих детей живыми сбросили в яму. Когда военнопленные закапывали эту траншею, земля «дышала» от движения человеческих тел. Кортес понимал, что среди тех, кто закапывал полуживых детей, преданного делу фюрера агента не найти! Единственная надежда его — это природная трусость человека. Ведь все эти люди прекрасно должны понимать, что их ждет. Не каждый же из них готов пойти на смерть. Кому-то захочется стать даже подлецом, лишь бы остаться в живых. Опытный взгляд Кортеса остановился на одном из пленных. Взгляд заискивающий, как будто что-то хочет спросить или сказать. По виду бывший офицер. — Ты пойдешь со мной! — жестко приказал Кортес и пошел в сторону помещения охраны лагеря. Военнопленный послушно направился вслед. — Фамилия, имя, отчество, кем был, где служил? — Гончаров Владимир Егорович, майор интендантской службы. Служил в городе Гродно, — ответил военнопленный. — Ну, тогда понимаешь, что будет с вами через несколько дней. — Догадываюсь, — ответил Гончаров. — Тем лучше. Я тебе предлагаю жизнь, большие деньги, а девочек ты сам найдешь, коль будешь при деньгах. — А что взамен я должен делать? — спросил Гончаров. — Стать подпольщиком и бороться против, вернее, за фюрера великой Германии. — Согласен, — ответил Гончаров. Вскоре Кортес устроил ему «побег», и Гончаров предстал перед Брюггеманном. С немецкой аккуратностью были исполнены все формальности, оформлено личное дело, взяты подписи и отпечатки пальцев. — Какую кличку желаете себе избрать? — улыбаясь, спросил Брюггеманн. — «Вег», — не задумываясь, ответил Гончаров. — Вег... Не совсем оригинально, но с умыслом, — согласился штурмбанфюрер. А сам подумал о том, что когда будет использован зтот тип, можно будет послать его ко всем чертям. (вег - пошел вон! (нем.)). Провокатору Вегу без особых трудов и усилий удалось проникнуть в подпольную организацию и развить там «бурную деятельность». Он участвовал то в одной, то в другой диверсии, осуществлял их крайне дерзко и смело. Разумеется, подпольщики, искренне восхищающиеся квалифицированной работой Вега, не догадывались о том, что все эти «диверсии» исполнялись по заданию Брюггеманна по малозначащим объектам именно для того, чтобы Гончарову завоевать авторитет в глазах подпольщиков и Барановичского обкома партии. Вскоре в «Союзе беспартийных большевиков» начались провалы. Основное ядро подпольщиков было арестовано. Брюггеманн дал еще один урок Вегу. Сначала он потребовал, чтобы Вег присутствовал на допросах с пристрастием, а затем и сам участвовал в пытках патриотов. — Коготок увяз — всей птичке пропасть — так, кажется, говорит русская пословица, господин Вег, — сказал он в заключение. — Так что теперь я уверен, что Вег является надежным помощником и его труд достоин вознаграждения. Так Вег получил свои первые «тридцать серебренников». Вслед за Гончаровым в подпольную организацию эсэсовцы внедрили еще трех завербованных агентов. Все они стали работать в железнодорожной охране полустанка Томашевичи. Этим провокаторам и агентам также удалось добиться авторитета перед областным комитетом партии. Брюггеманн не трогал высшее руководство подпольщиков. Оно, по его плану, должно было помочь во внедрении подобранных агентов в партизанский отряд Стрелкова. Тем временем отряд Стрелкова продолжал действовать. В апреле 1943 года Стрелков поставил перед своим отрядом задачу уничтожить все мосты, чтобы сковать движение немецкой техники и вооруженных сил по всей контролируемой им территории. За одну лишь неделю оперативными отделениями Крулнна, Потрекаева, Клим ко, Михайлова в районе Соловичи — Новогрудов, Соловичи — Болонка были сожжены и взорваны все мосты. Во всем районе была прервана телеграфно-телефонная связь — спилены сотни столбов. Кроме того, партизаны Стрелкова сожгли дома, где квартировались полицейские, разгромили несколько полицейских участков. Земля горела под ногами оккупантов и особенно предателей-полицейских, и они приходили в страшный ужас при одном упоминании имени Стрелкова. Отряд рос, набирался сил. В нем уже насчитывалось более 300 человек только боевиков, но не хватало опытных командиров и политработников. Стрелков через своих агентов обратился в подпольный обком партии с просьбой прислать в отряд опытных и грамотных людей. Вскоре в отряд прибыло четыре человека. У каждого из них были документы, выданные подпольным обкомом партии, и ни у кого в отряде они не вызывали подозрения, сами участвовали в боях, уничтожали предателей-солтусов и мальдовщиков. Один из них, Кизяев, был даже ранен в грудь пулей навылет, долго лечился в партизанском лазарете, расположенном на острове среди непроходимых болот. Немцы не подозревали о существовании этого госпиталя, где доктор Любранецкий проводил успешно любые операции вплоть до лапаротомии. То ли из чувства благодарности за спасение его жизни, то ли из боязни провала провокатор Кизяев не выдал немцам госпиталь, и он просуществовал весь период боевых действий партизанского отряда. В начале лета 1943 года в отряд Стрелкова прибыла группа из 12 человек, бежавших из Барановичского концлагеря. Бежать им помогли подпольщики, связанные с отрядом Стрелкова. Они должны были пройти «карантинный» срок, поправить свое здоровье, а потом, как было заведено в отряде, показать себя в боевых условиях. Но уже через день после прибытия военнопленных по направлению подпольного обкома в лагерь заявился Гончаров. Стрелков внимательно изучил его документы и поинтересовался, какую должность хотел бы получить прибывший. — Мне не надо никакой должности, — ответил Вег. — Главная моя обязанность поддерживать связь между подпольным обкомом партии и вами лично. По некоторым, пока еще не проверенным данным, в ваш отряд направлены завербованные немцами агенты. В обкоме мне обещали проверить и дать свое заключение. Гончаров направился в Барановичи и через неделю принес копию документа о вербовке всех 12 человек немцами. Весть была ошеломительной, Стрелков отказывался ей верить. Он сам лично переговорил с прибывшими военнопленными, и никаких подозрений у него не возникло. Подпольщики из Барановичей сообщали, что это преданные Советской власти люди. Для перепроверки фактов Стрелков решил направить в город священника Кирика. На следующий день он получил еще один жестокий удар: при облаве Кирик был арестован и после жестоких пыток расстрелян. Это еще более усилило подозрение Стрелкова, что в отряде действуют провокаторы. И в то же время он был уверен, что это не связано с бежавшими военнопленными. Сомнение он высказал Гончарову. — Значит, еще кто-то есть, — сказал Гончаров. — И наверняка через них можно будет разоблачить этого скрытого агента. Разрешите мне провести допрос всех этих 12 человек. Стрелков согласился. Через несколько дней Гончаров выложил перед Стрелковым протоколы допроса. Все 12 человек собственноручно подтвердили то, что они являются агентами немцев. Если бы Стрелков сам посмотрел на изуродованные пытками тела этих несчастных людей, возможно, он не дал бы санкции. Но этого он не сделал. Опытный Гончаров в это время подсовывал Стрелкову то одну, то другую срочную операцию, в которых должен был участвовать сам командир, и проходили они весьма успешно. Судьба беженцев-военнопленных была предрешена, агенты немцев партизанами истреблялись беспощадно. Через несколько дней немцам якобы от местных жителей стало известно о зверствах партизан над бежавшими военнопленными. В раскопке общей могилы участвовали согнанные немцами крестьяне окружающих деревень. Тела казненных были погружены на крестьянские повозки и привезены в Барановичский лагерь военнопленных. Мимо изуродованных тел был проведен весь лагерь. Брюггеманн стоял около подвод и кричал: «Смотрите, что сделали с вашими товарищами лесные бандиты Стрелкова. Немецкое командование объявляет 200 тысяч рейхсмарок и земельный надел за голову этого бандита! Кто желает вступить в немецкую армию, три шага вперед!» И все же желающих пойти на службу к немцам не нашлось. Но настроение военнопленных было подавлено. Теперь каждый из них понимал, что путь нм в отряд Стрелкова закрыт. Там происходит что-то неладное. Гончаров в отряде больше не появлялся. Изредка от него через подпольщиков приходили кое-какие задания. А в отряде Стрелкова стали твориться необъяснимые дела. Часто бесследно исчезали партизаны. Группы, посланные на боевые задания, нередко натыкались на засады и погибали. Неудачи и поражения следовали одна за другой. Во время выполнения боевого задания погиб отважный разведчик Николай Лойко. Это он однажды при Кизяеве сказал Стрелкову о том, что в отряд проникли гитлеровские агенты. Николай, попал в засаду, долго отстреливался и, будучи окруженным, чтобы не попасть живым к немцам, последним патроном застрелился. Погибли «восточники» Иван Ведерников, Василий Петров, Зиновий Комаров, Иван Шалагин. 16 апреля попало в засаду немцев отделение Хакимова. Хотя потери врага были значительными — до 25 человек — Хакимов погиб. Через три дня в деревне Гермонтовцы попал в засаду разведчик Жаров. К счастью, не растерялся и, уничтожив четверых полицейских, сумел уйти невредимым. Стрелков видел, что дела ухудшаются с каждым днем, но не мог понять, откуда это исходит. В отряде теперь многие были убеждены в том, что действуют немецкие провокаторы и шпионы, начались подозрения, моральная обстановка ухудшалась с каждым днем. Стрелков понимал, что он теперь связан по рукам и ногам. Надо было что-то предпринять. Основной опорой должны стать те, кого он хорошо знал, с кем начал создавать отряд. Однажды, собрав оставшихся в живых «восточников» на секретное совещание, он напрямую выложил спои соображения. Решили усилить бдительность, строго следить за всеми, вплоть до первых помощников Стрелкова по штабной и оперативной работе, не исключая и тех, кто был послан в отряд подпольным обкомом партии, а именно Бунича, Чердакова и Кизяева. Создать группу охраны лагеря только из проверенных людей. Одновременно Стрелков решил обратиться к руководству партизанским движением Барановичской области, лично к товарищу Платону (В.Е. Чернышеву). С прибытием Платона в Налибокскую пущу началась организация подпольных райкомов партии и было принято решение об объединении отрядов в одну партизанскую бригаду. В конце мая 1943 года была создана Первомайская партизанская бригада, которой начал руководить один из опытных партизанских вожаков Наум Гаврилович Ковалев — капитан Красной Армии. Отряд Стрелкова был включен в эту бригаду и получил имя Суворова. Воспользовавшись организационным сбором, Стрелков имел долгую беседу с Ковалевым, выложил начистоту все свои сомнения и опасения. Ковалев обещал подключить к делу раскрытия немецких агентов свою службу в городе и одновременно предложил провести серьезную боевую операцию, в которой, возможно, удастся раскрыть этих шпионов. Замысел операции обнародовать за несколько часов до ее начала, чтобы они не успели дать информацию немцам. Несмотря на неудачи, отряд Стрелкова продолжал действовать и громить немцев. 18 мая 1943 года группа партизан из 3 человек под командованием командира отделения 2-й роты Погосова уничтожила связь в районе Молчадь. Было спилено 37 линейных столбов. Через день группа под командованием бойца 2-й роты Седельникова уничтожила железнодорожную связь на расстоянии одного километра по линии железной дороги Барановичи — Лида. Связь была прервана на двое суток, и немцы не посмели в это время направить по этой ветке ни одного поезда. 22 мая группа партизан под командованием Ивана Килина произвела засаду на тракте Новогрудов —Лида. В результате боя было убито 15 немцев, уничтожены 4 автомашины, захвачено много оружия и боеприпасов. 25 мая отделение Погосова по тракту Барановичи — Лида опять срезало 25 столбов. 1 нюня к группе партизан под командованием Шерстука при выезде в Городищенский район присоединилось 5 человек из армии украинских националистов при полном боевом снаряжении. В отряд доставили один ручной пулемет системы Дегтярева с 7 дисками, 1 миномет, несколько винтовок и боеприпасы. В штабе отряда стало известно, что 57-й карательный отряд, состоящий в основном из власовцев, готовится к выходу в зону действия суворовцев по узкоколейке Новогрудов—Новоельня. Ненависть к предателям у партизан и местного населения была беспредельной. Стрелков давно искал случая, чтобы их жестоко наказать, и решил не упускать его, к операции привлечь весь отряд, как и договорились с Ковалевым. Каратели обычно ездили днем. Партизаны же привыкли больше к ночным операциям. Тем не менее Стрелков решил атаковать и разбить поезд. Взрывное устройство было поручено только что присланному из-за линии фронта минеру лейтенанту Александру Горелику. В помощь ему Стрелков выделил подрывников Михаила Грузя и Соломаху. По плану, изложенному командиром перед самым выходом, партизаны были разделены на две группы. Так Стрелков решил ввести в заблуждение немецких шпионов, которые, увидев движение большого отряда, могли успеть доложить карателям о маневре партизан и тем самым провалить операцию. Одной группой командовал сам Стрелков, а другой — его помощник Кизяев. Эта группа должна была подойти к месту операции с другой стороны и начать обстрел карателей одновременно со взрывом состава. Лейтенант Горелик со своими помощниками еще с утра тщательно замаскировал мину со взрывателем механического воздействия. От мины был протянут сталистый телефонный провод длиной около 80 метров. По законам взрывного дела использовать такой провод запрещалось, но в отряде к тому времени мягкого шнура не оказалось. Правда, партизаны нередко пренебрегали запретами и взрывали поезда немцев именно при помощи такого шнура. Казалось, все было сделано с соблюдением правил безопасности подрывного дела. Партизаны приготовились. Невдалеке от командира расположилась Аня Перельштейн со своей санитарной сумкой, тревожно поглядывала на Стрелкова. Не просто сложились отношения командира с этой девушкой. Аня явно симпатизировала Стрелкову, стремилась быть все время около него. Стрелков, хотя и в необидной форме, дал понять, что у него есть другая девушка. То ли с досады, то ли от обиды Аня вышла замуж за Кизяева, но по-прежнему при операциях, когда одновременно участвовали И командир, и ее муж, старалась быть около командира, хотя Стрелков приказывал ей быть около мужа. Вот и теперь она не захотела пойти с той группой. Наконец она не выдержала, подбежала к Стрелкову и, страшно волнуясь, сообщила: — Командир, сомневаюсь, что вторая группа собралась на тон стороне. Я почти уверена, что она туда не дойдет. — В чем дело, Аня? — строго спросил Стрелков. — Ой, Михаил, не знаю, пока ничего сказать не могу, но страшные подозрения закрались в мою душу, и ничего не могу с собой поделать. После операции все расскажу. Аня расплакалась и отошла от Стрелкова. Стрелков послал одного из бойцов на другую сторону железнодорожной линии. Боец вернулся и доложил, что группы Кизяева там нет. Тревога закралась и в сердце Стрелкова. Он приподнялся, оглядел своих бойцов, и тут его осенило, что место для операции выбрано неудачное. Если поддержки с другой стороны не будет, карателей не удастся взять в кольцо или под перекрестный огонь и быстро уничтожить. Затяжной бой для партизан — это гибель. Местность почти открытая, а с высоты вагонных окон она наверняка будет просматриваться полностью. А если в вагонах изнутри прибиты стальные листы, как обычно делали каратели, то для партизан они будут почти неуязвимыми. В это время послышался звук приближающегося поезда. Стрелков прилег. Вот поезд показался на повороте, идет очень медленно, как будто прощупывает местность. Паровоз прошел мимо Стрелкова, до мины оставалось около 180 метров. И вдруг раздался взрыв мины. Поезд резко затормозил, и из вагонов тотчас началась бешеная стрельба. Стрелков пружиной вскочил на ноги и побежал в сторону минеров. За ним устремилась Аня. — Командир! Куда ты? Ложись! — кричала она на ходу, но Стрелков ее не слышал. В его мозгу сверлило одно: «Предательство! Провал операции!» Из вагонов беспрерывно стреляли. Аня продолжала бежать и кричать. Вот она увидела, что Стрелков дрогнул. Споткнулся и упал. Но поднялся и вновь побежал. Опытным взглядом она уловила, что Стрелков ранен. — Миша! Ложись! Умоляю, — кричала Аня. Плотная коренастая фигура в кожаной куртке с командирской сумкой на боку была прекрасной мишенью для карателей. Пули визжали около него и вспарывали землю. Вдруг Стрелков подломился и упал, широко раскинув руки. Подбежав, Аня поняла, что теперь уже ничем не в состоянии помочь. Две разрывные пули прошли через грудь и шею. Аня хотела вырвать сумку с документами, но сил разорвать ремень не хватило. Оглянулась и увидела, что уцелевшие бойцы бегут в панике, а каратели уже выскакивают из вагонов. Побежала в сторону деревни Костюки. Долго гнались за ней каратели. Будучи раненой, она сумела отбежать от места боя почти на два километра. Паника в отряде была такая, что никто не смог защитить медсестру. Когда разведчики из отряда «Грозный», Александр Танануша и Николай Гармашук, возвращались поздно вечером из разведки, они наткнулись на следы боя. Стрелков лежал на том же месте. Каратели его не тронули. Командирской сумки при нем не было, сняты и хромовые сапоги. А над медсестрой Аней фашисты жестоко надругались и зверски убили. Танануша и Гармашук привезли тела в деревню Марчики. На следующий день стрелковцы перевезли тела в село Ятра и там похоронили. В чем же причина преждевременного взрыва мины? Об этом сам лейтенант Горелик пишет так: «Мина должна была сработать через взрыватель механического действия. Чека взрывателя срывается при помощи шнура длиной 60—80 метров. Шнура, как такового, в момент подготовки диверсии не было, и взамен был употреблен телефонный сталистый провод. Все было сделано с соблюдением правил подрывного дела, и в момент приближения чертовского, не имеющего большой значимости поезда узкоколейки я находился у другого конца провода, дотронулся до него рукой, и провод спружинил, вырвал чеку. Я в годы войны был подрывником. Мною лично и отрядом моим было взорвано большое количество эшелонов. Это нетрудно установить по книге С.П. Лесничего «Далеко за фронтом». Да, здесь сыграл злой принцип жизни: «Беда одна не ходит». А отряд Кизяева к месту операции так и не пришел. Кизяев во время следствия в Первомайской партизанской бригаде долго пытался доказывать, что он заблудился. Когда ему были представлены копии вербовочных документов, предатель был вынужден сознаться, что весь план по провалу операции был задуман и осуществлен Вегом. Кизяев, Дерганов и Бунич, завербованные немцами для подготовки и проведения операции по уничтожению отряда Стрелкова, были расстреляны. Вегу тогда удалось скрыться от возмездия. Вскоре он оделся в эсэсовский мундир и открыто щеголял в нем. Когда пришли в Белоруссию советские войска, Брюггеманн первым навострил лыжи. Вег умолял взять его с собой, доказывал свою преданность, но штурмбанфюрер послал его к черту. Звериными тропами по лесам, словно затравленный зверь, пробирался Вег в сторону Германии. Но на территории Польши был настигнут органами Госбезопасности. Суд над ним состоялся в городе Барановичи. Предатель Вег был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
1 2 3 4 5 Категория: Партизанские командиры \| Добавил: Admin
Просмотров: 936 \| Загрузок: 0 \| Рейтинг: 5.0/1

Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Cайт визуально адаптирован под браузер
Mozilla Firefox скачать/download
В остальных браузерах сайт может отображаться некорректно!
(IE, Opera, Google Chrome и др.)
Рекомендуется установить дополнение uBlock, добавить

В связи с изменением адресации ресурса ОБД-мемориал большинство ссылок не работают. Проводится работа по обновлению ссылок.

Категории раздела

Офлаг 68, бригада СС "Дружина"

Партизанские командиры

Сложные, порой противоречивые, личности партизанских командиров. Тогда советские патриоты не думали о своих правах после войны. Они шли спасать Родину от ненавистного врага, они безгранично верили своему правительству, партии и считали: все проблемы, неизбежные при ведении такой войны, после ее победоносного завершения будут мудро и справедливо решены.

Командиры РККА в плену

"Сдаваться не хотелось, но и помирать тоже".

Лейтенанты 10.06.1941 г.

Основные источники