Воспоминания Белкина Л.А. - Воспоминания ветеранов 184 СП - Воспоминания ветеранов 56 СД - Каталог статей - 213 стрелковый полк 56 Московской стрелковой дивизии

Главная » Статьи » Воспоминания ветеранов 56 СД » Воспоминания ветеранов 184 СП

Воспоминания Белкина Л.А.

Родился 01.11.1921 г. в местечке Чечерск в Белоруссии. Отец умер еще до моего рождения, мать растила детей сама. Детство мое было голодным, так что никаких добрых воспоминаний о нем, у меня не осталось. Закончил семь классов школы, поступил в сельхозтехникум, учился на зоотехника. В нашем местечке жили родственники будущего генерал-полковника танковых войск, дважды Героя Советского Союза Давида Драгунского. После боев на озере Хасан, где он командовал танковой ротой, Драгунский, с новым орденом Красного Знамени на гимнастерке, приехал в Чечерск, навестить родню и выступил в клубе перед молодежью. Он очень интересно рассказывал об армейской жизни, и я загорелся желанием стать командиром РККА. В ноябре 1939 года по комсомольской путевке поступил в Гомельское стрелково-пулеметное училище (ГСПУ). Попал в курсантскую пулеметную роту и за полтора года учебы стал хорошим пулеметчиком. Выигрывал соревнования по пулеметной стрельбе, стал, как раньше говорили «отличником боевой и политической подготовки», моя фотография висела на Доске Почета училища. К учебе относился серьезно, да тогда иначе и быть не могло. Учеба была тяжелой, гоняли нас на учениях до десятого пота. Взводные командиры в нашей курсантской роте постоянно попадались какие-то "неудачные", на эту должность назначали кого попало, но, тем не менее, курсанты свое пехотное дело знали крепко. 17-го июня 1941 года в ГСПУ состоялся выпуск молодых лейтенантов. На выпускной вечер приехала моя мать. Она так гордилась мною и все время повторяла: «Сынок, лишь бы войны не было»… В училище ходили разговоры о скорой войне с Германией? Нет. Пресловутый «Пакт о ненападении» многих дезориентировал. Командиры молчали. И начальник училища полковник Еремин, выступая перед курсантами, не затрагивал тему - «Германия-наш вероятный противник». Только перед самым выпуском из училища к нам приехал еврей - комиссар, с тремя «шпалами» в петлицах, и в своем выступлении он прямо сказал: «Мы должны быть готовы к грядущей войне с фашистами». Куда Вас направили служить после окончания Гомельского училища? Я получил назначение в Белорусский Особый Военный округ, в 3 армию, в 56 cтрелковую дивизию. 21-го июня, мы - 10 молодых командиров Красной Армии, выпускников ГСПУ, прибыли в Гродно, в штаб дивизии, и поздним вечером того же дня уже были в местечке Гожи на границе с Польшей. Здесь находился 184-й стрелковый полк, в котором нам предстояло начать свою командирскую службу. Командира полка на месте не было, сказали, что он отбыл в командировку в Москву. Нас принял начальник штаба, посмотрел на наши предписания и сопроводительные документы, потом махнул рукой и сказал: «Уже поздно, идите спать. Вот пустая палатка. Завтра утром с вами разберемся». Получается, что Вы с товарищами «В списках не значились»? На следующий день нашу группу зачислили в состав, уже разбитого немецкой авиацией, 184-го стрелкового полка. И что произошло с Вами дальше, в ночь на двадцать второе июня? В пятом часу утра нас разбудил гул самолетов. Мы собрались у штабной палатки. В небе над нами медленно летели на восток многие десятки немецких бомбардировщиков. Собственно, о войне никто и не подумал. Решили, что это маневры, либо наши, либо немецкие, и спокойно пошли к реке умываться. И пока мы умывались, на палаточный городок налетели немецкие самолеты и разбомбили наш полк. Примерно 60-70% личного состава полка погибли или были ранены во время этой первой бомбежки. Считайте, что от полка только название сохранилось. Мы вернулись к тому месту, где была наша палатка, а там - все перемешано с землей и кровью. Нашел свои сапоги, чьи-то галифе, а гимнастерку с портупеей - нет. Умываться шли к реке в трусах и в майках, так я на себя накинул какой-то гражданский пиджак (с убитых снять гимнастерку тогда не решился). Только тут мы поняли - это война… А к полудню о начале войны сообщили официально. После бомбежки поднялась паника… Мне приказали принять пулеметный взвод у старшего сержанта Качкаева, который с двумя «максимами» был на правом фланге полка, но Качкаев, с пулеметами и бойцами расчетов, как в воду канул, с концами, так и не нашли их. Остатки полка заняли оборону, согласно боевому расписанию. Почти неделю стояли на позициях, но нас никто не трогал, немцев мы перед собой не видели. Как личный состав полка отреагировал на начало войны? Что происходило с Вами в летние дни 1941 года? Полк был в основном укомплектован новобранцами, поляками из Западной Белоруссии, так они все разбежались по домам уже в первые дни. Паника и неразбериха были неописуемыми. Мы ничего не знали, что происходит. Связи со штабом дивизии не было. Вокруг - полная неопределенность. Мы понятия не имели, что уже окружены и находимся в глубоком тылу противника. Посланные связные в полк не возвращались. Только через дней пять прилетела немецкая «рама» и стала кружить над нашим расположением. У нас на полуторке стояла счетверенная зенитная пулеметная установка, и какой-то солдат из Средней Азии стал вести огонь по самолету. Безрезультатно. Я вскочил на машину, оттолкнул его и сам стал стрелять по «раме». Стрелял, как учили, с расчетом на дальность и упреждением на скорость. Чувствую, что попадаю, стрелял я всегда отлично, а «рама» как летала, так себе и летает. Глянул - патроны обычные. Нашел в машине коробку с бронебойными, быстро перезарядил и снова нажал на гашетки. Видимо, попал, летчик сразу направил самолет на машину, дал очередь из авиационного пулемета, и полуторка загорелась. Я едва успел с нее спрыгнуть, как машина вспыхнула. Но немцу этого показалось мало, он развернулся и дал по горящей машине еще одну очередь. Пули вспороли землю в сантиметрах от меня… Первое боевое крещение, так сказать. А через какое- то время подъехали немцы на мотоциклах, спешились и цепями пошли в атаку. Примерно силами батальона. Встретили их плотным огнем, они откатились обратно к своим мотоциклам. Но в этот момент командир одной из наших стрелковых рот смог зайти им во фланг, и шесть немцев были пленены в этом столкновении. Пленные немцы были совсем не такие, как их рисовали нам в училище. Эти были крепкие, загорелые, стриженные под бокс (наших солдат стригли «под ноль»), воротники расстегнуты, рукава закатаны. Стали допрашивать. Я знал немецкий язык и переводил на этом допросе. На все вопросы немцы отвечали одинаково: «Сталин капут! Москва капут! Руссише швайн!». Предупредили: не дадите сведений, - расстреляем. Ответ не изменился. Стали их расстреливать по одному. Никто из шести немцев не сломался, держались перед смертью твердо, как настоящие фанатики. Всех их - «в расход»… А вечером того же дня к нам добрался командир -делегат связи. Сказал, что мы в полном окружении, что Минск уже, видимо, взят гитлеровцами и передал приказ - выходить из окружения мелкими группами. Мы, молодые лейтенанты отказывались в это поверить, приняли командира за лазутчика или провокатора, но когда увидели комиссара нашего полка уже в солдатской гимнастерке без знаков различия и в дырявой шинели, стриженого под красноармейца, то стало ясно, что наше положение аховое и что связной командир говорит правду. Комиссар сказал: «Идите к Неману, там наши части стоят в крепкой обороне». Но до Немана мы не шли, а ползли. Вокруг на всех дорогах и тропинках, уже ходили немцы и даже полицаи(!), прочесывающие леса. Видели, как по дорогам мимо нас гонят на запад тысячные колонны пленных. Мы были потрясены увиденным, мне не передать словами, что творилось в моей душе в эти минуты. Людьми овладело отчаяние. Продовольствия не было, патроны на счет. Шли мелкими группами, а по дороге к нам стали присоединяться командиры и красноармейцы других разбитых и отступающих частей. В каком-то большом лесу, на краю местечка у старой границы, мы остановились. Там собралась большая группировка - несколько тысяч бойцов Красной Армии. И тут произошел дикий случай, которым вам покажется невероятным, но он был… Понимаете, был на самом деле... Раздались выкрики: «Командирам - собраться у сараев!». Там стоял большой колхозный сарай, и мы, человек сто пятьдесят, а может и больше, в званиях - от лейтенанта до полковника, подошли к этому строению. В сарае находился незнакомый генерал-майор. Мы выстроились перед ним. Генерал, собравший нас, сказал следующие слова: «Что вы делаете?! Кто вам дал право оставить позиции?! Какой изменник отдал подобный приказ!? Разве вам неизвестно, что такая-то и такая-то дивизии перешли германскую границу и громят врага на его территории?! Что десять тысяч наших парашютистов высадились в Берлине?! Что наши самолеты давно бомбят в пух и прах эту чертову Германию?! А вы отступаете?! Кто из вас здесь предатель, забывший о присяге?! В каком из наших уставов написано слово - отступление?! Где ваша командирская честь?! Приказываю: немедленно вернуться туда, откуда пришли! Атаковать противника!». И мы ему сразу поверили. Никому и в голову не пришло, что это мог быть - и наверняка был - провокатор. Для нас, его слова были такими важными и нужными, нам так хотелось верить, что все сказанное, происходит на самом деле!.. И если бы вы там были, то тоже бы поверили. И среди нас находились серьезные люди, старшие командиры с большим жизненным и военным опытом, которые не могли не видеть, что творится вокруг. И что же они? Тоже поверили этому генералу. Я после часто думал об этом эпизоде. Но ведь полковники, находившиеся среди нас, должны были себе четко представлять, что повернуть к немцам большую, примерно в пять тысяч человек, абсолютно небоеспособную группировку войск, где половина красноармейцев была без оружия, - без артиллерии, без боеприпасов, без всякой техники - что это? Как воевать с немцами? Чем? Что же они?... Но никто из них тогда не возразил. Наивная слепая вера в лозунг - «Бить врага на его территории» - погубила всех нас. Для меня много позже стал ясен смысл этого предательства. Если бы эти тысячи кадровых красноармейцев и командиров прорвались на восток и смогли бы соединиться со своими, то это существенное пополнение для Красной Армии. А повернуть их на запад - значит сдать в плен или просто уничтожить. И ведь мы до этого видели, пробираясь по лесам, огромные колонны пленных красноармейцев и не могли не понимать масштабов разгрома. Но на речи «генерала» - все купились!... Все части находившиеся в лесу были заново разбиты на роты и батальоны, всех солдат построили в колонны и мы пошли назад к границе. Передовой дозор даже уничтожил какой-то немецкий обоз и мелкий гарнизон в одном селе. Потом, наша огромная колонна вытянулась на дороге, с двух сторон - молодой лес. Пролетела «рама» и сразу за ней налетели самолеты. Люди кинулись в лес по обе стороны дороги. Но немцы обрушили на этот лес такой шквал артиллерийско-минометного огня, что от деревьев ничего не осталось. Лес был заранее пристрелян артиллерией, мы просто попали в подготовленную ловушку… Этот обстрел продолжался очень долго. Меня контузило, но мой товарищ по училищу Ваня Волегурский, смог вытащить меня из смертельной западни, из сметаемого артогнем горящего леса. Уцелевшие во время этого побоища бойцы выползали в безопасное место и бежали от бушующей за нашими спинами смерти. Нас мало уцелело в тот день… Немцы все очень толково продумали… Снова разбились на группы и пошли на восток. Доставали гражданскую одежду, где могли. Но документы в землю никто из нас пока не закапывал. Со мной до Немана дошли - пять красноармейцев, старшина Губанов и лейтенант Волегурский - мой товарищ по училищу, лейтенант Зайцев, выходил из окружения в составе другой группы. Неман река широкая, с быстрым течением. А все мои товарищи по группе - степные русаки и украинцы, все - или плохо плавают, или вообще не умеют плавать. Но я вырос на реке Сож, и для меня переплыть эту реку не составило серьезной проблемы. Сказал им - ждите, попробую достать лодку на том берегу. А на берегу нет никаких лодок! Поднялся по откосу. Прямо передо мной село. Зашел в крайний дом, а мне говорят, что немцы приказали все лодки спустить вниз по течению, чтобы лишить «окруженцев» плавсредств для переправы на восточный берег. Вернулся к реке, продолжил поиски. Пошел вдоль нее и вдруг заметил большую лодку на берегу забитую песком и илом, сверху залитую водой. Пытался ее сдвинуть с места - ни в какую… Вдруг, мимо проходит женщина, ведет коня к реке на водопой. Говорит мне: «Вон, старый забор, видишь? Оторви от него доски и выгребай ими песок из лодки». Так я и сделал, а она стала мне помогать. Умаялись, вычерпывая воду и ил, но удалось лодку столкнуть на воду, и я отправился в обратный путь. Греб оторванной доской, но лодка вся дырявая, пока до своих ребят доплыл, половина лодки наполнилась водой. Мне красноармейцы говорят: "На этой лодке не поплывем, сразу потонем, она же, как решето!". Никто не хотел в нее садиться. Стали забивать щели кусками шинелей, законопачивать их тряпками, и часам к пяти утра кое-как, наудачу, переплыли реку. Стали искать своих. Показалась черная легковая машина. Над ней алело красное полотнище, которое мы приняли за полковое знамя. Но в машине оказались немцы. Знамя ветром развернуло, а там - на середине белый круг и внутри - свастика. Немцы нас подозвали. Вышел пожилой офицер и на ломаном русском языке, с помощью разговорника стал допрашивать, - Ви болшевик - зольдат? - Нет, мы гражданские, пасем лошадей, пришли на реку искупаться (все были в трусах, только что из лодки вылезли) - Где лошади? - Рядом, в деревне. - Как называется деревня? Я назвал какое-то знакомое село из родных мест. Офицер достал карту и, естественно, название не совпало. Но немец нам «помог», сказал своим попутчикам, что это, наверное, новое - «сталинское» название. Они уехали. На этот раз пронесло. Но стало ясно, что сразу за Неманом наших нет. Один из нас молча развернулся и ушел в одиночку… Сдаваться?... Оставшиеся зашли в поселок под названием Великое Село, это уже по ту сторону старой границы. Попросили поесть. Женщины сказали, что на другом краю поселка стоят немцы, вынесли кое-что из гражданской одежды, дали по куску хлеба и завели на колхозную молочную ферму. Прибежал заведующий фермой, и стал нас прогонять, - «Сталинские выродки - кричал он нам - комсомольцы поганые! Суки! Житья от вас не было! Не дам вам молока, лучше немцам все отдам!». Я только спросил его: «За что ты на нас, на красноармейцев, так орешь? Мы же с тобой советские люди! Как тебе не совестно?! Опомнись!». Мужик схватил косу и кинулся на меня. Но его дочь набросилась на него, повалила на землю и держала изрыгающего брань и проклятия бешеного от ненависти родного папашу. Я только произнес: «Мы с тобой, сволочь, еще встретимся!».... Дальше дороги на восток для нас не было, не прорваться никак. И здесь наша группа распалась окончательно. Иван Волегурский ушел на Украину, старшина Губарев куда-то под Могилев, разбрелись и остальные. Я пошел вдвоем с товарищем, укрывались в лесах, искали партизан, да так и не нашли. Ушел и мой напарник. И я остался, как говорят - «один, среди стаи волков»… продолжение...
1 2 3 4 5 Категория: Воспоминания ветеранов 184 СП \| Добавил: Admin (31.07.2012)
Просмотров: 2028 \| Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Cайт визуально адаптирован под браузер
Mozilla Firefox скачать/download
В остальных браузерах сайт может отображаться некорректно!
(IE, Opera, Google Chrome и др.)
Рекомендуется установить дополнение uBlock, добавить

В связи с изменением адресации ресурса ОБД-мемориал большинство ссылок не работают. Проводится работа по обновлению ссылок.

Категории раздела

Воспоминания ветеранов 213 СП [28]	Воспоминания ветеранов 184 СП [5]
Воспоминания ветеранов 37 СП [9]	Воспоминания ветеранов 113 ЛАП [4]
Воспоминания ветеранов 38 орб [1]	Воспоминания ветеранов 247 ГАП [4]
Воспоминания ветеранов 59 оиптд [1]	Воспоминания ветеранов 79 сапб [1]
Воспоминания ветеранов управления и штаба 56 СД [5]	Воспоминания родственников ветеранов [31] Воспоминания родных и близких ветеранов, что сохранилось в памяти из малочисленных обрывочных рассказов, семейных преданий и т.п.