21 июня 1941 года командование 6-го кавалерийского корпуса устроило вечер, посвященный выпуску младших лейтенантов. На него был приглашен командный состав всех воинских частей, дислоцировавшихся в г. Ломжа. Вечер продолжался до поздней ночи. Танцевали, веселились. Были на нем и мы с женой, но ушли домой еще до окончания вечера. Утром мне предстояло проверить готовность полка к конно-спортивным соревнованиям, которые должны были состояться 22 июня. Примерно в 3 часа 30 минут на квартиру мне позвонил дежурный телефонист полка и сообщил, что полку объявлена боевая тревога, но со странным дополнением: "Быть в полной боевой готовности, но людей из казарм не выводить”. При входе в военный городок я встретился с командиром полка подполковником Н.Г. Петросянцем (1903 г.р., Нагорный Карабах, Степанакертский р-н, дер. Сардарашен награжден ОБКЗ в 1930 г., орден "Красной звезды" в 1936 г., медаль "XX лет РККА", орден Ленина в 1939 г.), тоже поднятым по тревоге. По пути в штаб мы обменялись мнениями о странной боевой тревоге. На плацу городка группой стояли командиры, их замполиты и начальники штабов 48 кавалерийского и 35 танкового полков нашей дивизии, которые размещались в одном с нами городке. Выяснилось, что они уже звонили в штаб дивизии, но дежурный по штабу подтвердил ранее переданное распоряжение. Пытались связаться с одним из отделов дивизионного штаба, но здесь сообщили, что все на совещании у командира дивизии генерал-майора М.П. Константинова.

Время приближалось к 4 часам утра. Вот-вот должно было появиться солнце. Вдруг мы увидели большую группу самолетов, летевших с востока. Затем со стороны города послышалось несколько артиллерийских выстрелов. Не понимая происходящего, мы обменивались недоуменными замечаниями. Все стало на свои места, когда на городок посыпались фашистские бомбы. Удар с воздуха по городку был комбинированным. После массированной бомбардировки налетели вражеские истребители прикрытия, расстреливая из крупнокалиберных пулеметов выбегавших из казарм бойцов и командиров, коней привязанных к коновязям. Здесь и высветился смысл фразы из распоряжения о боевой тревоге: "людей из казарм не выводить”. Я далек от мысли, что враг, пусть даже глубоко законспирированный, сидевший в штабе дивизии, мог рискнуть передать такой приказ. Скорее всего, подобное мог сделать диверсант, подключившись к телефонным линиям, открыто проходившим по городской улице. Тем более, что все переговоры по телефонам велись открытым текстом. Мы много говорили о военной бдительности, но мало что для нее делали. В итоге полк понес немалые потери. Но мы все-таки сумели сохранить управляемость. Личный состав сконцентрировался на сборном пункте в Гельчинском лесу, в трех километрах южнее военного городка. К нам поступил устный приказ командира дивизии: занять оборону на рубеже железной дороги Ломжа-Лапы и не допускать противника со стороны Остроленка, Замброва. Примерно в 10 часов 22 июня мы вошли в соприкосновение с противником. Завязалась перестрелка. Попытка немцев с ходу прорваться к Ломже была отбита. Правее оборону держал 48 кавалерийский полк. В 23 часа 30 минут 22 июня по приказу командира корпуса генерал-майора И.С. Никитина части дивизии двумя колоннами форсированным маршем направились к Белостоку. Враг не давал покоя – все время обрушивал на нас бомбовые удары. Расстояние в 75 километров мы прошли без привалов. В порядок маршевые колонны приводили себя на ходу. Было не до передыху. Уже к 17 часам 23 июня дивизия сконцентрировалась в лесном массиве в 2 километрах севернее Белостока. Над городом высоко в небе поднимался черный шлейф дыма. Слышались глухие взрывы. Из дивизии поступило распоряжение сделать малый привал. Командир полка дал командирам подразделений указания за два часа накормить и напоить лошадей, личному составу выдать по порции хлеба и сала, полку быть готовым продолжать марш. Общая обстановка оставалась неясной. На настроение командного состава угнетающе влияла полная неизвестность о судьбе семей. Подполковник Петросянц специально посылал в политотдел дивизии секретаря партийного бюро полка старшего политрука Тарасова, чтобы тот узнал все, что касается командирских семей. Но полученные сведения были неутешительными. Точных сведений об отправке железнодорожных эшелонов со станции Ломжа никто не имел. Ничего не было известно о тех детях командиров, которые находились в пионерском лагере в м. Кнышин (60 км. восточнее Ломжи). Кстати о своей семье я узнал только в апреле 1945 года. Ей удалось эвакуироваться из Ломжи.

Перекусили быстро, всухомятку, ибо, откровенно говоря, кусок хлеба не лез в глотку, хотя мы более суток не ели. Настроение было совсем плохим. Обуревали тяжелые мысли. Подавляла неожиданно сложившаяся трудная обстановка. День клонился уже к вечеру, когда мы получили приказ двигаться далее в направлении Сокулки. Марш-бросок на 35 километров совершили быстро. Вышли к перелескам, что в 3 километрах южнее города. Здесь заняли оборону на широком фронте вдоль железной дороги Сокулка-Белосток. Начали рекогносцировку и постановку задач подразделениям. Однако вызванный в штаб дивизии командир полка получил новую задачу. Нашему полку, усиленному одной батареей 15 конно-артиллерийского дивизиона, приказывалось в 16 часов 24 июня выступить передовым отрядом дивизии по маршруту Верхолесье, Жуки, Сидра и последовательным захватом указанных рубежей обеспечить продвижение дивизии в направлении Гродно. Главные ее силы должны были следовать нашим маршрутом. В связи с отсутствием локтевой связи с соседями на флангах следовало иметь усиленные разведгруппы не менее взвода. Головным отрядом полка шел усиленный взводом станковых пулеметов 1 сабельный эскадрон под командованием старшего лейтенанта Ф. Липко. Он успешно выполнил свою задачу. Примерно в 21 час 24 июня эскадрон вошел в соприкосновение с противником в долине реки Бебжа южнее Сидры. Командир полка для поддержки головного отряда ввел в бой артиллерию. Противник не выдержал натиска и отошел за реку. Одновременно открыла огонь его артиллерия. Наступила ночь. Полк спешился и принял боевой порядок. Поскольку вражеский артобстрел не прекращался и ночью, мы вынуждены были окапываться. Готовясь к продолжению утром наступления, вели ночную разведку сил и группировки противника. День 25 июня был для полка, да и для всей дивизии, самым черным днем. Начиная с рассвета, немецкая артиллерия открыла массированный огонь на всю глубину боевого порядка полка. В воздухе на небольшой высоте непрерывно барражировала вражеская авиация. Она наносила бомбовые удары даже по небольшим группам наших войск, а истребители прикрытия гонялись за каждым человеком. Подобного я не видел за четыре года войны. Уже в первые часы все наше тяжелое вооружение было выведено из строя, радиостанция разбита, связь полностью парализована. Полк нес тяжелые потери, был плотно прижат к земле, лишен возможности вести какие-либо активные действия. Погиб подполковник Н.Г. Петросянц. Я принял на себя командование полком, а точнее – его остатками. Связи со штабом дивизии не было, и где-то в конце дня я на свой страх и риск решил отвести остатки подразделений за линию железной дороги Сокулка-Белосток. При отходе я получил осколочное ранение. Отход не на много улучшил наше положение. Обстановка продолжала ухудшаться, связь с высшим штабом по-прежнему отсутствовала. Примерно в 21 час у нас появился заместитель командира дивизии подполковник Трембич (Трембич Георгий Алексеевич 1899 г.р., УССР, Одесская обл., Марьевка Плен 27.08.1941 г. под Бобруйском), тоже разыскивавший штаб дивизии. Он сообщил, что некоторые части отходят на Волковыск за реку Россь. Мне он приказал собирать всех выходящих из боя бойцов и командиров и, если до полуночи не установим связи со штабом дивизии, отходить на Волковыск. В полночь собралось около 300 человек – нашего и 48 кавалерийского полков. Группу бойцов и командиров 48 полка возглавлял старший лейтенант Я. Гавронский (Гавронский Ярослав Владимирович 1907 г.р., Киевская обл., Смелянский р-н, м. Смело. В РККА с 1929 г. Барский РВК. Умер от ран 28.03.1944 г.), которого я знал лично. Были среди собравшихся и другие командиры. Посоветовавшись, приняли коллективное решение отходить к м. Крынки. В течение второй половины ночи мы прошли сожженные Крынки и остановились на высотах с перелесками северо-западнее Большой Берестовицы, выставив боевое охранение. С рассветом 26 июня возобновила свои боевые действия вражеская авиация. Наши настойчивые поиски штаба дивизии оставались безрезультатными. К нам присоединилось несколько групп отступавших строительных батальонов, стрелковых и других частей. Весь день на линии боевого охранения местами вспыхивали перестрелки. Группа командиров категорически настаивала на отходе к Волковыску. В конце концов с этим согласились все. Как только наступили сумерки, двинулись на рубеж реки Россь, рассчитывая здесь соединиться со своими. На рассвете 27 июня подходили к Волковыску. Здесь мы встретили группу командиров, сопровождавших маршала Г.И. Кулика. Он выслушал мой доклад и приказал лично мне вести свою группу полевой дорогой к реке Россь и организовать оборону на ее правом берегу севернее Волковыска. Но и здесь мы не обнаружили каких-либо воинских частей. Мимо сплошным потоком двигались автомашины, трактора, повозки, переполненные народом. Мы пытались останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Иногда в ответ на наши требования раздавались выстрелы. Все утверждали, что уже занят Слоним, что впереди высадились немецкие десанты, заслоны прорвавшихся танков, что обороняться здесь не имеет никакого смысла. А 28 июня, как только взошло солнце, вражеская авиация начала повальную обработку берегов Росси и района Волковыска. По существу, в этот день окончательно перестали существовать как воинские формирования соединения и части 10 армии. Все перемешалось и валом катилось на восток. И среди военных, и среди беженцев циркулировали упорные слухи, что наши главные силы сконцентрированы на старой государственной границе. И все стремились туда, кто как мог и сколько смог.

Однако эти слухи не оправдались. Когда наша небольшая группа во второй половине дня 30 июня вышла к старой границе, здесь царил такой же хаос, как и на берегах Росси. Минск уже был занят немцами. Все перелески были забиты машинами, повозками, госпиталями, беженцами, разрозненными подразделениями и группами отступавших наших войск, оказавшихся в окружении. Здесь я встретился с полковником С.Н. Селюковым (1896 г.р., Курская обл., Беленихинский р-н, с. Тетеревина. Нач.окружных курсов мл.лейтенантов. Награжден медалью "За Победу в ВОВ", награжден к 40-летию Победы), который являлся заместителем командира 108 стрелковой дивизии и которого я знал с довоенного времени. При его содействии нас включили в группу прикрытия готовящегося прорыва из окружения. Он был организован командующим 3 армии генерал-лейтенантом В.И. Кузнецовым и осуществлялся в ночь с 1 на 2 июля в юго-восточном направлении через железную дорогу Барановичи – Минск между станцией Фаниполь и разъездом Волчковичи. Ядро прорывающихся составляли остатки 64 и 108 стрелковых дивизий. Прорыв удался только частично. Не все, участвовавшие в нем, вырвались из окружения. Наша группа прикрытия была отрезана от места прорыва и разгромлена. Многие погибли в неравном бою, многие попали в плен. Мне удалось избежать и того и другого. В ночной темноте я ползком добрался до леса. Дальше обстоятельства сложились таким образом, что пришлось остаться на захваченной врагом территории. В мае 1942 года стал партизаном, в мае 1943 года был назначен комиссаром партизанского отряда, а в апреле 1944 года – комиссаром 1 Белорусской кавалерийской партизанской бригады. Войну закончил в мае 1945 в звании подполковника.

ЗА КРАЙ РОДНОЙ (воспоминания партизан и подпольщиков Барановичской области). Минск. "Беларусь", 1978.

Слово о нашем кавалерийском

Ранней весной 1942 года в леса за Неман потянулись группки вооруженных людей, оказавшихся на оккупированной гитлеровцами территории. Был среди них и Дмитрий Анисимович Денисенко — беспартийный рядовой кавалерист Кубано-Терской казачьей дивизии, уроженец станицы Пластуновской Краснодарского края. Вместе с товарищами он влился в молодежную группу деревни Бережное. Личным примером, отвагой, смелостью и находчивостью в тех трудных и сложных условиях он завоевал авторитет и стал партизанским вожаком. К апрелю 1942 года мне тоже удалось сколотить группу из бывших военнослужащих, местных патриотов и выйти в южную часть Налибокской пущи. В наших рядах уже насчитывались десятки белорусских парней из деревень Новое Село, Погорелка, Тарасовичи, Великая Слобода и других. Правда, партизаны были еще плохо вооружены и не имели должного опыта борьбы с противником. Оккупанты воспользовались этим, выследили нашу стоянку и внезапно атаковали. Несколько партизан погибло, а остальные рассеялись. Одни решили идти за линию фронта, другие скрывались в лесу. Во время нападения врага я получил ранение и вынужден был снова, как и зимой 1941—1942 годов, нелегально лечиться у местных жителей. После выздоровления, в мае 1942 года, присоединился к отряду, которым командовал Д.А. Денисенко.

Интересна история возникновения этого отряда. При разгроме имения Репьево партизаны захватили в числе других трофеев два военных седла. И вот тогда, как говорят, заиграла у командира казацкая кровь. «А что, если весь отряд посадить на лошадей?» — все чаще задумывался он.

Но где взять столько седел? На выручку пришла смекалка. Среди бойцов нашлись специалисты, которые с помощью кузнецов и шорников сами начали мастерить седла. Так зарождалась партизанская конница. Действия народных мстителей стали более маневренными, оперативными. Рейдами и внезапными налетами кавалеристы наводили страх на противника. Отряд громил немецкие комендатуры, насаждаемые по крупным имениям, нападал на обозы врага, уничтожал его продовольственные базы, разгонял полицейские участки, срывал работу управ, сжигал мосты на трактах, разрушал телефонно-телеграфные линии связи.

Борьба с оккупантами ставила перед отрядом новые задачи. Возникла необходимость иметь более мощное оружие, чем винтовки, автоматы и пулеметы. С помощью комсомольцев деревни Синявская Слобода Д.А. Денисенко удалось раздобыть 45-мм пушку, правда, без прицельного приспособления (панорамы), броневого щита и даже без колес. Но это не смущало командира. Важно, что был ствол. Артиллеристы Васютинский, Лутфулин, Булгак и Печко своими руками изготовили недостающие части. Отыскались боеприпасы. Жители деревни Велетово Мирского района М. Смоленко и В. Протасевич летом 1941 года спрятали в лесу значительное количество снарядов этого калибра и сейчас передали их в распоряжение партизан. Наш артудар по гарнизону противника в местечке Турец был для противника неожиданным и навел страх па многие вражеские гнезда.

Однажды майским днем 1943 года в наш отряд пришли два немолодых человека, одетых в кожаные куртки, с новенькими автоматами ППШ, в сопровождении группы партизан из отряда «Комсомольский». Один из них высокий, плотный мужчина назвался Дубовым, другой — пониже ростом, худощавый, испещренный морщинами и немного заикающийся — В.3. Царюком. Тогда же стало известно, что кличку «Дубов» имел Г.А. Сидорок. Они рассказали, что являются уполномоченными ЦК КП(б)В и БШПД, что при партизанской бригаде имени Чкалова, которая дислоцируется в Налибокской пуще, находится Барановичский подпольный обком партии во главе с секретарем «Платоном» (подпольная кличка В.Е. Чернышева), Царюк и Сидорок подробно ознакомились с отрядом, проинформировали нас о положении на фронтах, изложили задачи, стоящие на данном этапе перед партизанами. Мы выяснили многие вопросы, получили небольшое количество листовок и газет, условились о взаимной информации. Так была налажена связь с подпольными партийными органами, работающими на территории Ивенецкого, Столбцовского и Мирского районов.

Упрочились наши связи с командованием отряда «Комсомольский». В мае 1943 года мы совместными действиями с отрядами бригады имени Жукова разгромили вражеский гарнизон в деревне Дудки Столбцовского района. Было убито 6 офицеров и 24 солдата противника. Тогда уполномоченный ЦК КП(б)Б и ЦШПД по Барановичской области, секретарь подпольного обкома партии Василий Ефимович Чернышев своим приказом от 28 мая 1943 года объявил благодарность всему личному составу партизан, участвовавших в этом бою.

Во время боя в деревне Дудки геройски погиб любимец партизан, комиссар нашего отряда лейтенант А.Я. Фанышев. На общем собрании на должность комиссара партизаны рекомендовали меня. Командир Дмитрий Анисимович Денисенко поддержал это предложение. Помимо комиссарских обязанностей мне пришлось взять на себя обучение командиров взводов огневому делу.

В отряде мы создали партийную организацию. В ее состав входили: начальник штаба И.А. Солошенко, младший командир Н.3. Махницкий, партизан П.С. Сердюк, лейтенант Н.П. Васютинский, лейтенант А.М. Шулай, партизан В.А. Хилимонов и я. Секретарем парторганизации избрали Александра Марковича Шулая.

Комсомольская организация отряда насчитывала свыше 30 человек. Ее возглавлял Вячеслав Антонович Хилимонов, коммунист из деревни Великая Слобода.

Отряд продолжал расти. В его боевом составе насчитывалось уже 150 конников и 50 человек пехоты. С мая 1943 года он стал называться кавалерийским партизанским отрядом. Боевая слава его росла. Отряд проводил агитационно-массовую и политическую работу среди населения.

Очень суровым испытанием для нашего отряда явилась гитлеровская блокада Налибокской пущи в июле — августе 1943 года. Однако она закончилась нашей победой. Нашей потому, что фашистские войска, имевшие превосходство в живой силе и технике, не выполнили свою задачу по уничтожению партизан, нашей - потому что мы отвлекли от советско-германского фронта значительное количество регулярных войск противника во время Курской битвы. Нашей еще и потому, что мы, народные мстители, в этой операции почти не понесли потерь в личном составе. На некоторое время был лишь нарушен ритм боевой партизанской жизни. И, наконец, потому, что в итоге вражеской карательной операции «Герман» местное население увидело неспособность оккупантов победить партизан.

После блокады значительно пополнились ряды народных мстителей. Люди приходили в лес целыми семьями и даже деревнями. В ноябре 1943 года начал действовать Мирский подпольный райком КП(б)Б (секретарь И.В. Шеметовец, затем А.И. Деев). Боевые, политические, хозяйственные и другие мероприятия стали проводиться более целеустремленно и организованно, во всем чувствовалось партийное влияние. Райком партии обобщал и внедрял в боевую практику передовой опыт партизанской борьбы.

Численность отряда до блокады составляла 150 человек, а через месяц мы в своих рядах имели свыше 300 народных мстителей. Мы создали резерв — семейный лагерь, в котором находилось больше мужчин и женщин, чем в самом отряде. Люди из семейного лагеря выполняли хозяйственные работы, при необходимости ходили в разведку, строили укрепления, ухаживали за ранеными, несли службу охраны. В отряде значительно увеличилось количество автоматического оружия. В течение двух месяцев после карательной экспедиции мы снова сели в седла.

Убедившись, что партизаны продолжают действовать, противник начал активную идеологическую обработку народных мстителей. В воздухе закружились фашистские листовки с гнусной клеветой. Наши отрядные острословы в минуту досуга писали ответ на гитлеровскую стряпню, заимствуя опыт славных казаков — запорожцев, сочинивших ответ турецкому султану.

Работники Мирского подпольного райкома партии стали частыми гостями в отряде. Помогали организовать партийно-политическую работу среди партизан и в районе. А в декабре 1943 года к нам приехал и сам «Платон» (В.Е. Чернышев). Познакомившись с отрядом, он рекомендовал нам на его базе создать конную бригаду.

Предложение генерала совпадало с нашим намерением. В апреле 1944 года наш кавалерийский отряд был развернут в кавалерийский дивизион в составе двух эскадронов и артиллерийско-пулеметного подразделения. Командиром дивизиона оставался Дмитрий Анисимович Денисенко, комиссаром — автор этих воспоминаний, начальником штаба — Иван Андреевич Солошенко. Командиром 1-го эскадрона был назначен Федор Харитонович Ватолин, комиссаром — Павел Семенович Сердюк, командиром 2-го эскадрона — Николай Андреевич Клименко, комиссаром — Вячеслав Антонович Хилимонов, командиром артиллерийско-пулеметного подразделения — Николай Петрович Васютинский, комиссаром — Александр Маркович Шулай.

С преобразованием отряда в дивизион наша боевая деятельность стала активнее и результативнее. Это ощутили на себе гарнизоны в Кореличах, Жуховйчах, Нигневичах. Подтвердили силу партизан и бои в деревнях Новое Село, Березовец, Еремичи, Полонечка и других населенных пунктах Мирского района, проведенные нами зимой.

Исключительно напряженной складывалась обстановка в июне 1944 года в северной части Мирского района. Днем и ночью то в одном, то в другом месте вспыхивали перестрелки. Как-то крупный немецкий отряд, пополненный полицейскими, внезапно напал на малочисленный партизанский пост бригады «Комсомолец». Завязался неравный бой. Неподалеку от поста находились наши разведчики. Они не задумываясь бросились на выручку товарищей, попавших в беду. Николай Масловский и Владимир Тихонов ценой своих жизней помогли комсомольскому посту вырваться из вражеского кольца. Тогда фашисты переправились через реку Неман и захватили Синявскую Слободу, оттеснив к лесу сторожевую заставу бригады «Комсомолец».

О случившемся мне стало известно буквально через час, когда дивизион возвращался в лесной лагерь из района Березовских хуторов, где утром вел бой с кореличской полицией, пытавшейся восстановить разрушенный нами мост на тракте Турец — Кореличи. Данными о противнике мы не располагали, однако поспешили к Синявской Слободе. Проскакав 17 километров, наши конники с ходу ударили по фашистам. От неожиданного, молниеносного нападения противник в панике бросился через Неман на противоположный берег. Особо отличился 2-й эскадрон под командованием Николая Клименко и взвод Александра Пашкова. Они первыми ворвались в деревню и основательно потрепали фашистов, не потеряв ни одного человека.
К вечеру вернулись в лагерь уставшими и голодными.

На пущу спускался тихий июньский вечер. Я сидел в землянке и одновременно завтракал, обедал и ужинал. Не успели мы подкрепиться, как явился посыльный от командира отделения Павла Синицы, оставленного для прикрытия разрушенного на реке Сервечь моста. Он доносил, что под вечер в деревне Березовёц появилась какая-то воинская часть.

И снова боевая тревога! Снова в путь. До рассвета заняли боевые позиции в деревнях Велетово, Тарасовичи, Великая Слобода. Через местных жителей было установлено, что в Березовце находятся белоказаки — разное отребье, разгромленное еще в гражданскую войну. Их и сейчас называли «красновцами», по фамилии битого в прошлом царского генерала Краснова.

Возле деревни Велетово группа «красновцев» наскочила на нашу засаду. Командир 1-го эскадрона Федор Ватолин донес, что семь солдат противника уничтожены, остальные отошли в Березовёц под прикрытием огня станковых пулеметов. Эта стычка ясности в обстановку не внесла.

К полудню из Березовца показались плотные цепи белоказаков. Они осторожно приближались к нашим боевым порядкам. Завязалась перестрелка. В бой вступила и наша знаменитая сорокапятка. «Красновцы» выдвинулись к тракту Кореличи — Турец, но дальше не решились пойти, а к вечеру снова вернулись в деревню.

Прошла неделя. Белоказаки больше пе пытались проникнуть за тракт. В это время наши разведчики скрупулезно собирали сведения о «красновцах». Мы решили на этих людей, потерявших голову, воздействовать идеологической работой. В письмах призывали их прекратить бандитские налеты в угоду Гитлеру и, пока не поздно, выступить с оружием в руках против оккупантов. В пример ставили истинных казаков — патриотов Родины Д.А. Денисенко из станицы Пластуновской, Н.А. Клименко из станицы Старо-Щербиновской, Д.В. Ветошкина из города Кропоткина, И.А. Солошенко со Ставропольщины и других, которые по зову сердца во время войны стали на путь партизанской борьбы против немецко-фашистских захватчиков. К письмам прилагали сводки Совинформбюро и газеты. От некоторых так называемых «красновцев» начали поступать наполненные тревогой записки. Активность «красновцев» против партизан резко ослабла, а к концу июня в нашем районе стали появляться группы перебежчиков. И к нам в дивизион пришла с повинной полусотня «казаков» со своим командиром.

Приближался радостный день освобождения. Однажды меня срочно вызвали в райком. Надо было готовиться к встрече с наступающей Красной Армией.

В лагере бригады «Комсомолец», куда я прибыл по вызову, было тихо и пусто, только возле госпитальной землянки суетились несколько человек.

— Наконец-то отыскался! — встретил меня восклицанием секретарь Мирского подпольного РК КП(б) Александр Иванович Деев, когда я вошел в его землянку. Он вручил мне приказ члена Барановичского подпольного обкома КП(б)Б В.3. Царюка о назначении меня ответственным за координацию боевой деятельности партизанских бригад Столбцовской зоны, просил подобрать в дивизионе людей, хорошо знающих польский язык, и передать их в распоряжение командования частей Красной Армии в качестве переводчиков, а также подготовиться к встрече наступающих советских войск.

Через полчаса я был у себя в лагере. Отдав нужные распоряжения начальнику штаба, забежал на минутку к раненому командиру Дмитрию Анисимовичу Денисенко (после его ранения мне было поручено исполнять обязанности командира кавдивизиона) и выехал в район. На переправе через Неман у Добрича творилось невероятное. В лес, под защиту партизан, двигался нескончаемый поток повозок с домашним скарбом, коровами и овцами, привязанными к повозкам. На телегах сидели женщины, дети, старики. Люди шли из многих деревень, спасаясь от фашистов. Тут же пришлось - указание начальнику семейного лагеря Николаю Ивановичу Муколенко, где и как разместить прибывающих, как организовать охрану, позаботиться о маскировке, обеспечить всех горячей пищей и детей молоком.

К концу дня я разослал во все бригады боевое распоряжение о необходимости усиления контроля на дорогах, по которым возможен был отход противника.

В течение дня наш дивизион вел тяжелый бой с противником на рубеже Еремичи — Быковичи, препятствуя отступающим из-под Минска немецким частям переправиться через Неман и выйти на тракт Турец — Кореличи. Только массированный вражеский артиллерийский огонь и выход к берегу реки большого количества танков вынудили нас отойти к деревне Погорелка.

Однако активность наша не снизилась. Отправив раненых в лесной лагерь, мы под покровом темноты небольшими группками выходили на тракт Еремичи — Турец — Кореличи, подбирались вплотную к дороге, запруженной техникой врага, и подрывали автомашины, переполненные фашистами. Стоило немцам отойти от дороги несколько шагов, как тут же их прихватывали наши партизанские разведчики.

На рассвете 6 июля в районе Синявской Слободы мы встретились с передовыми частями Красной Армии.

Но на этом наша боевая деятельность не закончилась. Мы продолжали борьбу с противником. В августе 1944 года по приказу Белорусского штаба партизанского движения наш кавалерийский дивизион был преобразован в 1-ю Белорусскую кавалерийскую партизанскую бригаду, которая продолжала преследовать и громить отступающие немецко-фашистские войска.