Чем дальше уходит время, отделяющее нас от Великой Отечественной, тем острее ощущается значимость подвига советского народа, который в тяжелых боях разгромил врага, очистил нашу землю и принес свободу порабощенным народам Европы. Я хотел поделиться воспоминаниями, относящимися к первому дню Великой Отечественной войны…
Мне шел двадцатый год, когда стал завучем и учителем математики и физики в Кызылжарской средней школе Тельманского района Карагандинской области. Призвался в армию в начале ноября 1939 года. Поначалу я служил в части, что стояла близ Новгорода. Вскоре началась война с Финляндией. Однако на финский фронт попасть мне не удалось. Меня направили в Смоленское стрелково-пулеметное училище. Через два года я уже стоял в шеренге выпускников, блестели золотые нашивки на рукавах, а в петлицах - лейтенантские кубики. В чемодане лежал пакет в адрес одного из воинских соединений, расположенных в районе Белостока. Это была советско-германская граница.
В Белосток прибыл 20 июня 1941 года, где находился штаб 6-го корпуса 10-й армии. На следующий день в штабе 8-й стрелковой дивизии, находящейся в г. Ломже, получил назначение командовать пулеметным взводом. В тот же день, 21 июня, вечером прибыл в воинскую часть, где должен был нести службу. Меня принял комиссар полка. Состоялся очень теплый, душевный разговор. Полк, где я должен был служить, находился на 3-дневном тактическом учении и, по словам комиссара, поздно вечером должен вернуться. На прощание комиссар пожелал мне успеха в боевой и политической подготовке.
В беседе с начальником караульного взвода я узнал, что немецкие самолеты нарушают нашу воздушную границу, но сбивать их командование не разрешает. Собеседник мой сказал, что в данное время несколько полков и дивизий участвуют в тактических учениях, если была бы опасность нападения, то их привели бы в состояние боевой готовности.
Наступил вечер. Издали были слышны звуки баяна. Той июньской ночью было особенно душно. Долго не мог уснуть - 22 июня должно было состояться мое первое знакомство со 2-м батальоном 310-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии.
Меня разбудил звон бьющихся стекол. Вскочив, не сразу понял, что происходит. За окном рвались бомбы. Небо было розовым: это горели склады.
"Война!” - как электрический заряд прозвучало в сознании. Моментально оделся и поспешил в казарму к своим красноармейцам. Здесь в первую очередь разыскал батальонного командира, чтобы получить указания о дальнейших действиях.
- Технику на повозку, - распорядился батальонный, - следовать в сторону границы.
Деревня Малополоцк, где мы расположились, находилась в пяти-шести километрах от границы. Взвод станковых пулеметов был уже в полной боевой готовности. Мы двинулись на запад, навстречу коварному врагу. Вокруг рвались снаряды, и при вспышках взрывов мне впервые пришлось знакомиться с бойцами своего взвода.
Мы заняли оборону. Бойцы по моей команде рассредоточились в высокой пшенице, которой в этом году не суждено было дозреть. Фашистская артиллерия вела ураганный огонь. Горели земля и небо, пахло жжеными пшеничными колосьями. Потом артиллерия смолкла, и пока на наши головы сыпались поднятые взрывами комья земли, фашистские солдаты короткими перебежками двигались в нашу сторону. Они уже были так близко, что я впервые услышал лающие команды вражеских унтеров и увидел их серо-зеленое обмундирование.
Наши станковые работали дружно. Это был свинцовый смертоносный хор огня. Фашисты падали на бегу, ища спасения и защиты в земле. Неподалеку раздался взрыв, и пулемет Дегтярева смолк. Когда по-пластунски подполз к нему, то увидел, что весь расчет выведен из строя. Дегтярев тяжело ранен, а остальные убиты. Хотел было сделать перевязку сержанту, но он, судорожно глотнув воздух, прошептал: "Отомстите за меня, за ребят…”
Быстро лег к пулемету. Фашисты, что-то крича, бежали в нашу сторону. Станковый еще там, в училище, всегда послушно выполнял мою волю. Заметив, как один из немецких офицеров широко открыл рот, отдавая какую-то команду, я нажал на гашетку. Офицер упал. Это была его последняя команда. Но команда, отданная им, как бы подхлестнула вражеских солдат. Они с еще большим остервенением ринулись к нам.
Наши пулеметы заговорили еще дружнее. Оставив на поле боя несколько убитых солдат, противник отступил. Атака была отбита.
Немецкие стервятники кружились над нами с утра до вечера, сбрасывая смертоносный груз на наши позиции. Фашистская артиллерия беспрерывно обстреливала линию обороны. Черный дым окутал землю и небо. Гитлеровцы несколько раз атаковали при поддержке танков.
Метко стреляли наши противотанковые орудия и уничтожили несколько танков противника. Стояли насмерть, чтобы остановить врага, бойцы батальона и воспитанники полковой школы. И немцы и мы понесли большие потери. Погиб командир полка, вернувшийся ночью 21 июня из отпуска.
B первый день войны фашистам не удалось продвинуться. Трудно сказать, как долго мы защищали бы этот рубеж, готовые умереть, но не сдаться. Однако по цепи была передана команда: "Отступать! Нас окружают с фланга”. Лица у бойцов были мрачные - тяжело выполнять такое приказание. Но приказ есть приказ. И мы отступили, ведя ожесточенные бои с противником.
Немцы беспрерывно бомбили отступающие части; все горело: леса, автомашины, танки, повозки. Не успевали вывозить раненых. Потери были большие. Невозможно было узнать, кто из какой части.
В первые дни войны немецкие самолеты кружились над головой, создавая звуки сирены. По команде "Газы!” мы одевали противогазы. Но потом красноармейцы разгадали немецкую тактику, основанную на психическом воздействии. Чтобы расчленить окруженные части, немцы высадили воздушный десант. Были отрезаны дороги.
Помню, как двигались мы узкими тропинками густого белорусского леса, разбившись на небольшие группы. То и дело с верхушек деревьев раздавались короткие автоматные очереди. Многие наши красноармейцы впервые столкнулись с десантниками. Однако гитлеровских "кукушек” вскоре мы научились находить в древесной чаще и тут же с ними расправлялись.
Первый раз мы увидели немецкий самолет, который дымился на поляне. Подумали, летчики должны быть где-то близко. Как только мы подошли к самолету, в нас начали стрелять с вершин высоких деревьев. С трудом отделению Иванова удалось найти двоих летчиков, и они были расстреляны на месте.
Мы отступали неорганизованно. В первый же день войны была потеряна связь между частями, поэтому трудно было ими управлять. Этому способствовали диверсионные группы, действовавшие в нашем тылу. Они сеяли панику.
Помню такой случай. При отступлении я обратил внимание на троих военных в советской форме, лежащих за станковым пулеметом в тени большого дерева, возле какой-то деревни. Когда я приблизился к ним, один из них по званию старший лейтенант спросил меня: "Какая дивизия отступает?”. Я сказал: "Зачем вы спрашиваете? Вы тоже отступаете”. В этот момент ко мне подошли красноармейцы, и мы пошли дальше. Меня насторожило, что дуло станкового пулемета смотрело в сторону отступающей колонны. Когда мы отошли от них метров 250-300, они открыли огонь. Со мной рядом шел командир минометного взвода Афанасьев. Я ему говорю: "Вот они стреляют по нам”. Открыл огонь из станкового пулемета по диверсантам. Миномет выпустил три снаряда, третий попал в цель. Пулемет замолк. Через некоторое время немецкие самолеты начали бомбить отступающие части, видимо, диверсанты успели сообщить им наши координаты.
Находясь в глубоком окружении, люди мужественно боролись с врагом, бросались сами в атаки, чтобы вырваться из окружения. В районе города Волковыска шли ожесточенные бои. Немцы открыли сильный артиллерийский и минометный огонь. Их самолеты беспрерывно сбрасывали бомбы. Нам не удалось вырваться из окружения. Много было жертв. Патроны и продукты были на исходе. Фашистам удалось расчленить отступающие части. Немецкие быстрые "мессершмитты” носились над полевыми дорогами, преследуя небольшие группы бойцов, даже гонялись за одиночными пешеходами.
Красноармейцы часто с возмущением спрашивали: "Где же наши самолеты? Мы ведь всегда гордились нашей авиацией”. Откуда же мы тогда могли знать, что в первый день войны в результате фашистских бомбардировок аэродромов наша авиация потеряла около 900 боевых самолетов только на земле.
Нас оставалось мало - всего шесть человек. Однажды утром мы вышли на опушку леса. Стали совещаться, в каком направлении идти. Вдруг до нас донеслась немецкая речь. Гитлеровцы, ничего не подозревая, двигались в нашу сторону. Они прочесывали лес. Когда они приблизились, я скомандовал: "Огонь!”. Раздались винтовочные выстрелы. Фашисты бросились врассыпную. Трое из них остались лежать на земле. Еще двоих догнали наши пули. Остальные скрылись в чаще. Не успели мы сделать несколько десятков шагов, как нас настиг минометный огонь. Меня швырнуло на землю, и я потерял сознание. Когда очнулся, то увидел, что лейтенант Афанасьев тяжело ранен. Я разорвал гимнастерку и наложил повязку на рану. Собрав силы, мы снова двинулись на восток, чтоб присоединиться к своим.
Тяжелые испытания выпали на долю окруженных частей. Многие бойцы и командиры погибли в этой неравной борьбе. Как известно, значительная часть бойцов и командиров, не сумевших вырваться из окружения, развернула партизанские действия в тылу врага, но очень многих постигла тяжелая судьба фашистского плена и смерть вдали от родной земли.

г. Караганда