"Я, старший лейтенант Вещунов, 1908 г.р., служил в кадрах РККА с 1930 г.
В 1941 г. я служил в 213 стрелковом полку 56 дивизии, заместителем командира 3 батальона и мы находились в лагерях около Августовского канала, в районе ДОТов, которые были расположены на южном берегу канала. В конце декабря 1940 года полк переместился из м.Ивье в Гродно. Все подразделения разместились в военном городке Фолюш. В лагеря на канале мы из Гродно вышли 8 мая и продолжали боевую учебу по 22 июня 1941 г. Мы были почти на самой границе,  впереди нас были только погранвойска, 2-й батальон полка был в районе д. Головенчецы, строил укрепления. За несколько дней до начала войны прошел слух, что пограничники поймали двух шпионов, один в форме нашего лейтенанта, а другой полковника.
19-го июня я присутствовал на тактических занятиях в районе хутора Тартак с 9-й стрелковой ротой. К нам приехал комиссар полка Константин Черных и предупредил: "Смотрите, здесь где-то на днях будет осматривать ДОТы генерал Карбышев из Москвы". Но видеть его нам не пришлось. В 23.00 комполка майор Яковлев собрал весь комсостав и приказал до утра никому не расходиться, но бойцов не поднимали. 20-го июня, около двух часов ночи в полк на легковушках приехал какой-то полковник с комиссией из штаба армии. Около 5 часов утра после совещания с Яковлевым комиссия уехала, а нас распустили, но так и не сообщили причины, по которой нас собирали.
В течение последующих дней мы занимались по расписанию боевой подготовкой. Вечером 21-го числа стало известно, что в полк пришло отношение на присвоение командирам очередных званий: Яковлеву – подполковника, Шевцову и Богачёву – капитанов, а возможно и мне тоже. Вечером 21-го июня на воскресенье в Гродно к семьям почти никого из нашего 3-го батальона не отпустили, хотя причины никакой не сказали. Я тоже хотел поехать, но и меня не пустили.
Вечером наш батальон, в том числе и я с Богачевым, смотрели фильм «Чкалов» (мне запомнилось, как Чкалов пролетал под мостом) недалеко от наших палаток. 22.06.1941 г. в час ночи фильм закончился и мы с Богачевым пошли ночевать в свою палатку, где мы жили втроем еще с нашим начальником штаба, ст.лейтенантом Федоровым, договорившись в воскресенье 22-го июня пойти вместе с бойцами купаться на канал, но не долгим был наш отдых. Ровно в 3.45 утра (я ещё глянул на часы) раздались сразу 3 артиллерийских выстрела со стороны гос. границы, снаряды которых разорвались впереди наших лагерей – видимо это был сигнал к нападению. Мы, конечно, вскочили все по тревоге. Сперва не могли разобраться, в чём дело и тут сразу загремели раскаты артиллерии и пулемётов по всей границе и справа и слева. Полк сразу принял боевой порядок и мы с бойцами побежали на канал, чтобы занять там окопы. В это время над нашим расположением сразу появился немецкий самолёт разведчик и открыл огонь по нашему лагерю из пулемётов. А так как он был похож на раму, то мы сразу же его и назвали "рамой". Наши зенитчики на ЗиСах из счетверенных  "Максимов" открыли по нему сильный огонь, но несмотря на то, что летел он очень низко, сбить его не могли. И летала эта "рама" периодически над нами всё время (22-23 июня) пока полк находился на канале: покружит, улетит и снова возвращалась.
В это же время с запада стали лететь целые группы по 40-50 самолётов на бомбёжку Гродно. Над Сопоцкино появился чёрный шлейф дыма – это немецкая артиллерия подожгла это местечко (где почти все дома были из дерева – В.Б.).
Вскоре мы узнали, что наш 2-й батальон, заняв оборону у своего лагеря у д. Головенчицы, отбил уже несколько атак немцев (после войны я был там, работая инспектором рыбнадзора, и видел там лежачие окопчики). А наши 1-й и 3-й батальоны, заняли оборону по южному берегу Августовского канала. Некоторые группы были выдвинуты севернее канала. Рядом с нашим лагерем располагался и 38-й разведбатальон, которым командовал геройский капитан Захаренко.
По нашей обороне немцы вели сильный артогонь. А примерно через час начали появляться немецкие цепи в серых "мышиных" мундирах и с двумя гранатами "колотушками" за поясом. Но мы их встретили сильным огнём и они вынуждены были откатиться назад. По некоторым сведениям против нас действовало 2 полка с артиллерией. С первого же выстрела и до отхода с канала наш полк ни с кем связи не имел. Майор Яковлев говорил: "Куда бы мы не посылали разведчиков – все они возвращались с пустыми руками - без сведений".
С самого утра на небе не было ни облачка. Солнце палило нещадно. Гимнастёрки на глазах меняли свой цвет. Вдоль позиций полка на канале ходил комиссар Черных и говорил, что скоро подойдут подкрепления.
Южнее (точнее западнее В.Б.) нашего расположения активно действовали несколько ДОТов, уже оснащённые всем своим штатным вооружением, особенно у хутора Тартак – на левом фланге лагеря и обороны полка. Как раз там, где на 1 день войны было уничтожено до 50 немцев. Но на 2-й день войны немцы всё же смогли нейтрализовать этот ДОТ, а часть его бойцов присоединилась к нашему полку. В нашем районе было построено очень много ДОТов, но они ещё не были оборудованы и никто из нас не мог их занимать.
За первый день войны наш полк не пропустил ни одного немца через канал на своём рубеже обороны. К полку стати присоединяться пограничники и бойцы из других частей, принявших на себя первый удар, 2-й батальон также отступил за канал. 22 июня над каналом был сбит немецкий одномоторный самолёт, совершивший вынужденную посадку у д. Песчаны. 23 июня немцы хотели атаковать нас через мост у д. Соничи, но наши артиллеристы и броневики разведбата эту атаку отбили. В этом бою было повреждено несколько немецких танков на мосту и при переходе через канал погиб командир артвзвода (плотный, небольшого роста) мл. лейтенант Петров, который геройски отбивал из своих пушек атаку немцев. Его после боя похоронили там же – на опушке леса, недалеко от моста, головой в сторону Гродно, а ногами – к Польше. (Вещунов, побывав на том месте, показал мне его могилу и я сфотографировал это место, но после войны могила пропала – видимо останки Петрова перезахоронили в братскую могилу в центре Сопоцкино, но его фамилии там я не обнаружил – В.Б.).
В середине дня 23 июня немцы обошли нас с левого фланга и ворвались в Сопоцкино. Богачев сказал мне: "Пойдёшь с 9-й ротой со стороны Тартака отбивать у немцев Сопоцкино". Но потом передумал и послал кого-то другого. Скоро немцы отступили, были выбиты из Сопоцкино. В том бою участвовали 7-я, 9-я роты и бронемашины разведбата. Было уничтожено в районе бани  около 50 немцев, 1-2 бронемашины и возле неё - немецкий офицер, у которого лейтенант Поляков забрал бинокль и полевую сумку с картами и ценными документами. Но и разведбат потерял 2 БА-10, столкнувшихся в дыму из-за пожара в Сопоцкино (по словам писаря разведбата – В.Б.).
Немцы попытались атаковать наш левый фланг у д. Новики, но были отбиты контратакой полка. Но всё же в некоторых местах они овладели южным берегом канала юго-западнее шлюза Домбровка и западнее дороги, ведущей из Сопоцкино на Домбровку.
Наше положение с каждым часом ухудшалось, а наша разведка как ни пыталась связаться с Гродно, – везде натыкалась на немцев, так как 23 июня Гродно был уже захвачен немцами. Немцы двигались большими колоннами по Августовскому шоссе. Под вечер майор Яковлев и комиссар Черных оценили обстановку, посовещавшись с некоторыми командирами и решили в полночь начать отход к Неману вдоль южного берега канала на восток. Мы рассчитывали, что правее (восточнее) Немана есть наши воинские части. Вечером были пополнены боеприпасы из некоторых ДОТов, что были там заготовлены.  В ДОТах после отхода полка осталось много снарядов, так как всех их не могли с собой увезти. Помню, незадолго до отхода с позиций комбат-3 Богачёв сказал: «В ДОТах много снарядов и непонятно, куда их все девать?» В ходе боев, много бронемашин разведбата было подбито, а у остальных не было горючего и потому многие из них пришлось самим уничтожить.
Чтобы бесшумно оторваться от немцев,  на канале на некоторое время были оставлены одна рота и несколько подразделений для создания огня. И в полночь с 24 на 25 июня наш 213-й полк, и примкнувшие к нам гарнизоны ДОТов, получившие приказ своего комбата на отход, пограничники и разведбат (почти без техники) под прикрытием темноты приготовились к переходу к переправе через Неман. Подразделения прикрытия открыли сильный пулемётный и ружейный огонь, вводя немцев в заблуждение, что якобы полк на месте. А сам полк двинулся к переправе. Мы шли между ДОТом, прикрывавшим дорогу, идущую к лагерю со стороны Сопоцкино и самим местечком. Шёл я вместе с Богачёвым и Захаренко, а некоторое время с нами шёл и майор Яковлев.
На рассвете мы со своими людьми подошли к Неману в 2 км южнее впадения канала в Неман и стали переправляться напротив деревни Лукавица, находившейся на правом берегу Немана. Переправочных средств у нас не было, но к нашему счастью там у реки мы нашли много ещё не сплавленного леса (брёвен – В.Б.), который послужил плотами бойцам. Но так как плотов получилось не так уж и много, то мы решили использовать их для переправы артиллерии и транспорта, а лошадей мы переправляли вплавь.
Недалеко от нашей переправы (севернее – В.Б.) был мост, но он был уже захвачен немцами. Часть обоза у нас захватили немецкие мотоциклисты, так как наш хозяйственный обоз напрямик был ближе к ним и мы не успевали прийти к ним на помощь. Таким образом, мы лишились значительной части военного имущества, в частности, связного (телефоны, кабели и т.п.), но некоторым людям, бывшим с обозом, удалось спастись, присоединившись к нам.
Помню, перед переправой Богачёв спрашивал: "Куда это комбат-1 Смирнов подевался?" Наш полк быстро переправился, хотя с наступлением рассвета немцы с воздуха засекли переправу и около 20 их самолетов бомбили и обстреливали нас, сам я переправлялся на лодке и мы, не встретив там своих войск, пройдя через деревню, расположенную параллельно каналу, вышли на дорогу и двинулись на Друскеники, рассчитывая, что там ещё находятся наши армии. После переправы кто-то говорил, что 76-мм пушка соскользнула с плота и утонула в реке. У наших командиров и бойцов было очень бодрое настроение – ведь мы "дали прикурить" немцам, хотя у нас было около 80% бойцов 1-го года службы и около 40% – таджики, узбеки и туркмены. Но несмотря на это, все бойцы горели желанием биться с фашистами.
26-27 июня мы подошли в нескольких километрах севернее д. Гожа к шоссе Гродно-Гожа-Друскеники, обстреляли 2 легковушки, ехавшие со стороны Гожи и захватили 3 грузовика. В Друскеники мы в итоге не пошли, потому что узнали, что там немцы и уже нет наших воинских частей и тогда мы повернули на восток, в сторону железнодорожной станции Поречье, где нас в лесу встретили немецкие автоматчики и до дивизиона артиллерии и открыли по нам огонь. В нескольких километрах севернее д. Привалки мы завязали бой с немецкими частями, что находились там в лесу на привале. В этом бою мы уничтожили до 100 немцев и захватили, кажется, гаубичную арт. батарею противника, направленную на Гродно и состоявшую из нескольких орудий большого калибра. Когда я увидел издалека эти пушки и солдат возле них, стрелявших по нашему полку из стрелкового оружия, я сначала принял их за своих, побежал к ним и стал им махать, чтобы они прекратили огонь, но увидел, что это немцы. К счастью, в пылу боя они меня не заметили. В этом бою был убит командир 2-й стрелковой роты лейтенант Костин, который в 200 м от батареи лежал на боку и помирал на моих глазах. Немцы подожгли траву или она от стрельбы загорелась, а он - Костин лежал неподвижно, недалеко от горевшей травы, согнувшись, на левом боку, лицом к Гродно (видимо, был ранен в живот – В.Б.). Я перенёс его в сторонку от горящей травы, чтобы он не сгорел вместе с ней и побежал вперёд, добивать фрицев.
На шоссе мы уничтожили штабную машину с немцами, в которой находились полковник, шофёр и ещё какой-то офицер. Одна из легковушек была чёрная, с железным верхом и красным полотнищем со свастикой в белом кругу, закреплённым на капоте, шла со стороны Гродно. В ней было много штабных документов, карт, схем и т.п. Когда мы подбили их машину из пушки 45-ки, немцы выскочили из машины и хотели убежать (в лес – В.Б.), но все трое были убиты пулемётным огнём. Но несколько немцев мы захватили в плен и они рассказали, что в местечке у ж/д станции Поречье расположен артиллерйский дивизион и много пехоты с танками и мы дождались ночи и двинулись южнее Поречья на восток…
Потом в лесу мы встретили конных немцев и их нестроевой – тыловой обоз, где была их охранная рота мотоциклистов, велосипедистов и других, где у нас произошёл большой бой с ними, мы взяли их в штыки… я почти впервые увидел так близко такую штуку - как колют штыком. Когда мы наскочили на них – мы были выше по уровню местности, а немцы – ниже и хотя они были в панике, но сперва оказали нам упорное сопротивление. Но когда наши бойцы бросились с винтовками наперевес и стали их штыками колоть и валять как снопы – они дрогнули и стали разбегаться, как попало, но мы с высоты били по ним и их настигал смертельный огонь из винтовок и пулемётов. Некоторые немцы были прямо в рубахах, а белое бельё их было далеко видно. В этом бою в штыковой атаке отличилась 9-я рота, которой командовал лейтенант Павловский. Я сам видел, как он застрелил одного офицера! Вдруг, слева от него упал убитый боец. Павловский подхватил выпадавшую из рук его винтовку-самозарядку и прямо сходу заколол в живот ещё одного немца (Павловский был одним из самых высоких и физически крепких в полку офицеров – В.Б.). В этом бою мы уничтожили около 100 немцев, а остальные – разбежались по лесу, захватили обоз с лошадями-тяжеловозами и в нём – 10 ящиков, а может быть и больше, с немецкими деньгами – марками, но не рейхсмарками, а оккупационными. Ящики были объёмом примерно по кубометру. Мы их поразбивали, все деньги сожгли, а 10 фурманок (небольших повозок) – забрали с собой. В этом бою (произошедшем на границе с Литвой у нынешнего погранперехода «Привалки» - мы побывали на том месте с Петром Слетковым и он показал мне это место – В.Б.) участвовал весь полк, но я пишу только о своём – 3-м батальоне.
Помню, тихо-тихо шёл поезд и его майор Яковлев не разрешил трогать. После этого боя мы пошли к д. Новая Руда, куда мы подошли утром, на восходе солнца. Здесь стояла тоже какая-то немецкая часть, вроде роты связи и мы разгромили эту роту, убили около 30 немцев и сожгли 5 машин. Остальные машины уехали в сторону д. Озёры. А сожжённые рамы тех машин валялись там в Новой Руде аж до 1949 года, когда я будучи инспектором рыбнадзора был там и видел их и поле боя.
После этого полк пошёл по лесам в направлении д. Бершты, но там в лесах, мы немцев почти уже не встречали, за исключением мелких групп.
К 7 июля мы подошли где-то с северо-запада к г. Лида, а фронт продвинулся, вероятно, уже далеко на восток. Уже не было слышно артиллерии и обстановка очень осложнилась, так как у нас также были очень большие потери в людях и продуктов почти уже не было, а боеприпасы кончались. И комполка решил распустить полк и пробиваться мелкими группами до Минска. Но Минск уже, конечно, давно был занят немцами, только мы этого не знали. Это решение потрясло всех бойцов и командиров, когда полк стал расходиться по группам и перестал существовать как боевая единица. Наши группы, кто как мог, двигались на восток. В этот час пошёл сильный дождь, гроза и где-то справа от нас в нескольких километрах, вспыхнула арт. стрельба… И так все двинулись на восток, но судьба сложилась у всех по-разному.
Я, конечно, в основном пишу за свой 3-й батальон, где я был замом комбата по строевой части ст. лейтенанта Богачёва и мало описал, но ведь это было трудное время. Ведь много было героев боя, которых я не видел, но возможно кто-то другой добавит. Я считаю, что комполка допустил ошибку, что распустил полк. Надо было прорваться в …итев лесу шли в тем… и начинать партизанскую борьбу.
(Дальше Вещунов шел с группой численностью около взвода. До Борисова добрались только втроём и, переправившись через Березину, напоролись на засаду, где Вещунов попал в плен).
Потом я был в партизанах в Витебской области и в 1944 г. партизаны соединились с частями Красной Армии и я был направлен на работу БШПД в г.Гродно, где и работаю до настоящего времени".
1949 г.