Жук Бронеслав Антонович 1909 г.р. До войны работал в тракторной бригаде Бигосовской МТС. Возглавлял отряд им. А.Я. Пархоменко, затем отряд возглавлял кадровый военный ст. л-т Медведев Анатолий Данилович. По книге "Партизаны принимают бой", Жук Б.А. возглавлял отряд им. Г.К. Жукова бригады им ЦК КП(б)Б.

Из воспоминаний партизана отряда им. Пархоменко Цимкинда М.М.:
"Так мы попали в партизанский отряд, пришедший в наши края с северо-востока, из Дриссенского и Россонского районов. Это отряд в декабре 1942 года имел в своих рядах ровно сорок человек, состоял на две трети из "окруженцев" и бывших военнопленных, но имел в своем составе и бывших сельских партработников. Кроме того в отряде была группа комсомольской молодежи из деревни Сарья, которая находилась на Верхнедвинщине, у самой границы с Латвией. Отряд был вооружен винтовками и автоматами, найденными на полях боев сорок первого года, кроме того имел четыре ручных пулемета и один миномет. Командовал отрядом кадровый военный, старший лейтенант Медведев. И он, и комиссар отряда, были в полной армейской форме, перетянутые командирскими ремнями. Этот отряд пришел в Глубокский район по приказу партизанского командования, чтобы поднять народ на борьбу с немцами и их пособниками. Из этих первых сорока человек до соединения с Красной Армией дожило только пятнадцать. Со временем наш отряд имени Пархоменко стал частью бригады имени ЦК КПБ (Белоруссии), в которой в 1944 году уже насчитывалось свыше пятисот бойцов. Медведев с комиссаром нас подробно расспросили, кто мы, откуда, и зачислили в отряд, ведь мы пришли со своим оружием. Партизаны нам рассказали, что неделю тому назад в лесу на них нарвался один беглый из гетто еврей, но он не захотел идти к ним в партизаны. Отряд быстро разрастался, и уже к весне 1943 года нас было свыше 100 человек, партизаны были разделены на три взвода. Мы дислоцировались у верхнего течения Западной Березины, в Голубицкой пуще и у верхнего течения Вилии. И в этом отряде я провоевал полтора года простым партизаном. Первым командиром отряда был советский активист из Россонского района коммунист Бронислав Антонович Жук, но с приходом в отряд "окруженцев" и кадровых красноармейцев сбежавших из лагерей военнопленных, отрядом стал командовать "кадровик" старший лейтенант Медведев (позже принявший под командование нашу партизанскую бригаду), а Жук стал моим взводным. Комиссаром у нас был Федор Ефимович Воронов. Комиссар лично ходил на боевые операции, но большого влияния на командира отряда не имел. Командиром подрывной группы, в которую попал Боднев, был смелый партизан, высокий парень, Антон Самуилович Рудаковский, который, по моему мнению, был "скрытым евреем", отчество сразу выдавало его происхождение. Командиром моего отделения был Липский, а затем командиром стал бывший армейский командир, перебежчик от "родионовцев" Изюмов (Изюмов Дмитрий Парфенович), лично смелый и всегда спокойный, хладнокрорвный человек. После окончания войны он стал совработником и руководил зем. отделом в Молодечно, но вскоре был арестован чекистами и осужден "за измену Родине", за то, что в плену пошел на службу к немцам, смалодушничал в концлагере и записался в полк к предателю полковнику Родионову-Гилю.
Но "немецким засланным агентом" командиры могли объявить любого, власть у командиров отрядов была безграничной. "Родионовцы" переходили к нам группами и перебегали в одиночку. Как-то к нам в лес пришли два бывших майора Красной Армии, служившие у Родионова. Их проверили, и даже взяли в штаб, все-таки опытные вояки, хотят искупить свою вину. И как-то по-пьянке, один из этих майоров вступил в спор со "старыми" партизанами, и ему этого не простили. Под видом срочного вызова в штаб этого майора повели по тропинке, и один из штабных ему сзади выстрелил в голову из "нагана"... Нам потом приказали закопать тело убитого, а партизанам сказали, что "разоблачен немецкий агент". Выявлением немецкой агентуры в партизанских рядах занимался Особый Отдел бригады и всех пойманных шпионов "особисты" расстреливали без шума, у нас не было показательных расстрелов.
Полицаи добровольно, по своей воле шли на к службу к немцам, и пощады им за это не было, а с "родионовцами" дело обстояло иначе, ведь мы где-то в глубине души понимали, что "родионовцы" не "идейные", а сломались и одели немецкую форму после того, как подыхали в концлагерях лагерях от голода, и выбор у них был небольшой - или смерть, или служба у немцев. Конечно, это не реабилитировало их полностью в наших глазах, но возникали неоднозначные нюансы по отношению к ним... Когда к нам группами и в одиночку переходили "родионовцы", то это в какой-то степени усиливало боевой уровень партизанских отрядов, ведь к партизанам перебегали кадровые военнослужащие, которые умели воевать, уже успели и у нас и у немцев "отличиться". Среди них было много бывших командиров РККА, хорошо разбирающихся в военном деле.
С весны и до августа сорок третьего года мы сражались с "родионовцами", обе стороны бились насмерть, а потом "здрасьте-пожалуйста", вдруг они стали нашими боевыми партизанскими товарищами, и наша бригада вмесье с бригадой "Железняк" стала помогать им продовольствием. Из "родионовцев" сделали отдельную партизанскую бригаду, поставили туда комиссаром Тимчука и использовали их как "таран", "родионовцев" всегда пускали первыми "под молотки" на самых сложных операциях, давали им возможность с лихвой "искупить кровью вину перед Родиной"...
У нас в отряде "родионовцев" тоже хватало, это были те люди, кто перебежал к партизанам еще до августовского массового перехода полка Гиля-Родионова на нашу сторону. Кроме моего командира отделения Изюмова, во взводе был еще один бывший "родионовец". Сидим как-то в доме, чистим оружие, он вышел на крыльцо, выстрелил из своей винтовки в сторону леса, но, как известно, "пуля-дура", случайно попала в другого партизана. Но "родионовца" не тронули, все понимали, что это был не злой умысел, а трагическое стечение обстоятельств.