Генерал Власов: история предательства: В 2 т. : В 3 кн. / под ред. А. Н. Артизова. — М.: Полит. энц., 2015. — Т. 1: Нацистский проект «Aktion Wlassow». — 1160 с.

НАЧАЛЬНИКУ ЦЕНТРАЛЬНОГО ШТАБА ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ генерал-лейтенанту т. ПОНОМАРЕНКО

Таким образом, если в начале войны по разумению или неразумению внушительный контингент русских попадал на немецкую удочку, то в настоящий момент, по словам недавно прибывшего в бригаду капитана Пономаренко из лагеря военнопленных в Сувалках, на нее уже никто из пленных не идет. Мысль о возможности использования мероприятий немцев по формированию русских сил была подхвачена подполковником т. Гиль (Родионовым) примерно в феврале месяце 1942 г. В это время он выполнял обязанности коменданта лагеря военнопленных в Сувалках с русской стороны. Инициатором этого с немецкой стороны был штурмбанфюрер (майор Шиндовский). Нельзя было верить в успешность этого начинания без идейной его подоплеки, поэтому этой подоплекой была избрана цель – построение новой национальной, независимой, но дружественной Германии России. Основой государственного устройства ее должна служить частная, но ограниченная государством собственность на землю и средства производства, исключение помещичьего землепользования, аренды земли и частной собственности на недра и промышленность государственного значения. Свобода вероисповедания с отделением церкви от государства, частная, но контролируемая государством инициатива в торговле и изгнание евреев. Такая подоплека была принята после корректуры ее немецкой стороной, и на базе которой была создана организация под названием «Боевой союз русских националистов». В составе этого центра после предварительного и негласного ознакомления подполковником т. Гиль с истинными целями этого союза были введены следующие лица: сам подполковник т. Гиль как начальник этого центра и члены капитан Блажевич, военветврач Алелеков, капитан Коновалов, капитан Глазов, майор Егоров, подполковник Рубанский, капитан Калугин, капитан Гурьянов, я и другие лица, указанные в справке подполковника т. Гиль. Сформированный центр во главе с подполковником т. Гиль и представителями немецкой стороны, фамилии которых я не помню и которых тогда еще не знал, 24 марта 1942 г. утром в автобусе выехал из Сувалок в Берлин через Варшаву. Чем объяснить, что маршрут немецкой стороной был избран именно через Варшаву, сказать трудно: то ли это вызывалось какими-то особыми соображениями, то ли носило прогулочный характер. Последний вариант надо считать более вероятным, так как пребывание в Варшаве ограничивалось лишь ночевкой и ничем особенным отметить нельзя. Дальнейший путь был продолжен на следующее утро 25 марта. К вечеру нас уже доставили в предместье Берлина – в Ораниенбург, в расположение известного своим режимом концентрационного лагеря «Саксен-Хаузен» (Заксенхаузен). Помещены были в бараки, в отведенной для этого части лагеря. Встречены мы были комендантом лагеря обер-лейтенантом Шнейдером. Тут же появился знакомый майор Шиндовский, лейтенант доктор Грубе и лейтенант Кочубей (бывший русский князь Кочубей). Пребывание в Саксен-Хаузене ознаменовалось нерегулярными лекциями доктора Грубе о социальном устройстве Германии, существе национал-социализма, текущей войне, экскурсией по осмотру Берлина (доктор Грубе совершенно свободно владеет русским языком). На таких лекциях мне пришлось присутствовать дважды, а затем совершенно неожиданно вместе с майором Егоровым я был отправлен в г. Бреслау, куда прибыл днем и был встречен работником СД, фамилии которого не знаю, а клички не помню. По моему мнению, он имел отношение к гестапо. Истинную роль и фамилию этого человека и в последующем мне выяснить не удалось. В этот же день нас с Егоровым доставили в пригород г. Бреслау м. Освиц, где был расположен подготовительный лагерь. В последующем мне стала известна структура организации русских формирований в орбите «Боевого союза». По немецкой линии эти формирования обнимались руководством службы СД под наименованием «Ципелин». Построение этих формирований выглядело следующим образом:
1) Формирование вооруженной дружины под командованием подполковника т. Гиля для борьбы с партизанским движением;

2) Организация в имении «Яблонь» – бывшее поместье графа Замойского – главного лагеря для заброски диверсионных групп за фронт и

3) Организация подготовительных лагерей в Освице, Саксен-Гаузене с задачей восстановления физического состояния людского континента из пленных и сортировки его на лиц, желающих участвовать в вооруженных формированиях, и лиц, определяющих себя для зарубежной, диверсионной работы, а также определение их политического сознания путем агитационно-пропагандной работы. Способом тому использовался, прежде всего, наглядный показ нацистской Германии (промышленность, сельское хозяйство и общественные учреждения) и лекционный способ ознакомления с социальным устройством Германии, с сущностью национал-социализма, причин возникшей войны и роли еврейства.

Четвертой организацией был радиовещательный центр в Берлине.

Попытки немецкого руководства объединить работу всех этих организаций под руководством подполковника т. Гиля были встречены его категорическим отказом. В силу этого обстоятельства люди были распределены следующим образом: немецким комендантом лагеря в Освице был майор Клейнерт и его инструкторами-советниками лейтенанты службы СС Садовский Виктор Георгиевич (отец его был русский, мать – немка) и Лютер Александр Александрович, тоже хорошо говорящий по-русски. Там же недолгое время в тех же ролях и чинах пребывали некий Фиркснер Павел Александрович и Земмель Бруно Оттович (первый из них впоследствии перешел на руководящую роль в разведку в г. Варшаве). Частенько в Освицу наезжал к своему брату Садовскому владелец аптеки и он же работник немецкой разведки, также прекрасно говоривший по-русски, некий Гартнер Роберт Георгиевич. Близким к Клейнерту – офицер службы СА Блюмберг (по кличке Буда), женатый на русской и, пожалуй, искренний поборник русских интересов. Сам Клейнерт женат также на русской – уроженке Крыма, но вывезенной оттуда в детские годы. С русской стороны лагерь Освиц возглавлялся майором танковых войск Егоровым (пленный) и инструкторами: капитаном Глазовым, капитаном Могильным, мною и лейтенантом Волковым. Последние, кроме меня и Егорова, были переведены в Освиц из Саксен-Хаузена в мае или июне 1942 г. Лагерь Саксен-Хаузен по структуре и задачам представлял из себя прототип лагеря Освиц и возглавлялся, как уже сказано выше, с немецкой стороны комендантом обер-лейтенантом Шнейдером, впоследствии смененным обер-лейтенантом Вульфен; в роли переводчика – советника при коменданте был офицер СД Кочубей. С русской стороны лагерь возглавлялся подполковником Орловым – бывшим командиром одного из артиллерийских полков Красной армии (пленный). Вскоре Орлов перешел в дружину в качестве начальника ее штаба, его обязанности перешли к бывшему князю Голицину Борису Григорьевичу. Голицин, по его словам, перебежчик, бежавший из заключения. Были и слухи, что об этом Голицине была статья в одном из номеров центральных «Известий», где он фигурировал как участник какого-то вооруженного грабежа. Остальной состав инструкторов этого лагеря были майор Говор, военветврач Алелеков, политрук Герин (бывший заместитель наркома земледелия Казахской республики), капитан Алексеев, капитан Бурмистров и Каубрак. Вскоре из этого состава в расположение радиовещательного центра, где к этому времени были уже Клименко, Давиденко и Трамбовельский, был переведен и Герин. Официально этот радиоцентр числился принадлежащим «Боевому союзу», фактически же руководство осуществлялось немцами, и передачи, которые велись на волне 49,75, с руководством «Боевого союза» не согласовывались. Упомянутые дикторы были законспирированы и обязаны были подпиской. В тот же срок был организован так называемый главный лагерь в бывшем поместье «Яблонь». Кто был руководителем этого лагеря с немецкой стороны, первоначально мне не было известно. С русской стороны комендантом его был подполковник Рубанский, строевой работой ведал полковник Еремеев, а специальной работой ведали капитан Калугин и капитан Гурьянов. Сущность работы этого лагеря заключалась в сколачивании групп для заброски из людей, поступающих от лагеря Освиц и Саксен-Хаузена, подборе кадров радистов и в организации самих забросов. Этому предшествовало создание легенд появления на советской территории этого рода людей. Эти легенды корректировались и осуществлялись силами лагеря. Примерно в июле месяце 1942 г. ездивший в Яблонь из лагеря Освиц майор Егоров сообщил, что за время его краткого там пребывания на замок Яблонь был сделан налет советской авиации, бомбардировавший его. Вслед за этим по каким-то соображениям немецкое командование объявило нам о переводе лагеря Освиц в местечко Волау, где будет сосредоточен и главный лагерь из Яблони. Причиной этому служило якобы желание немецкого командования в Освице создать такой же лагерь для немцев Азии, т.е. подготовительный. До этого момента никакой связи между русским составом лагерей немцы не допускали и всячески тому препятствовали. Действительно, в августе месяце последовал переезд лагеря в Волау, куда прибыл и главный лагерь, поселившись в отдельном помещении. Возглавлял его майор службы СС Крауз. Тут же последовало слияние лагеря Освиц с лагерем Саксен-Хаузен. Инструкторский состав в лице Голицина, Говора, Алексеева, Алелекова, Бурмистрова и Каубрака поступил в расположение бывшего лагеря в Освице, а рядовой состав был распределен между бывшим Освицским и главным лагерем. Место стоянки бывшего Освицкого лагеря в Волау оказалось недолгосрочным, и он очень скоро был вновь переброшен в Бреслау, где разместился в бывшем ресторане «Шисвердер», а главный лагерь остался в Волау. За это время до весны 1943 г. никакого движения в людском составе обоих лагерей не произошло. Источником комплектования Бреславльского лагеря [был] лагерь военнопленных в Лямсдорфе, [который] был закрыт по мотиву передачи возможного контингента Власовскому комитету РОА. Заброски групп за рубеж главный лагерь в Волау уже не практиковал. Из разговора с инструктором этого лагеря капитаном Калугиным мне удалось выяснить, что имевшая место заброска двух-трех групп успеха не имела. Кроме того, с момента отбытия людей из лагеря связь с ними терялась и, по его предположению, осуществлялась самими немцами. По моему же мнению, связь эта вообще никак не осуществлялась, так как трудно предположить способность русских людей взрывать свои собственные промышленные объекты и перейти на прямой путь измены своей Родине. Я не верил в успех этого дела и не видел в нем ничего, кроме немецкого авантюризма. Капитан же Калугин объяснял это тем, что последняя группа была им снабжена условными позывными радиосигналами, дающими возможность связи ее только с ним. Я думаю, что и с ним они связи не только не имели, но и не искали ее. Немцы убедились в явном провале этой затеи. Так наступала зима 1942–1943 гг. В это время дружина подполковника т. Гиля стояла на окраине участка железной дороги у м. Быхова. В момент же слияния лагерей в Люблино начал формирование второй дружины союза капитан Блажевич, с немецкой стороны возглавлял капитан немецкой службы СС Гейснер. Дружина подполковника т. Гиля находилась в очень тяжелом состоянии вследствие почти полного отсутствия обмундирования. В таком состоянии почти всю зиму люди охраняли на постах железную дорогу. Между тем авторитет подполковника создавал уверенность у людей в том, что Гиль выведет их из тяжелого положения. В феврале месяце силами инструкторского состава лагеря в Бреслау удалось добиться согласия немецкого командования на расширение военных русских формирований, прекращение враждебно-издевательского отношения к пленным, русским рабочим в Германии и населению оккупированных областей, а также объединение всех русских под началом «Боевого союза». Выступления были очень резкими, стенографировались. Высказывались интересные мысли о несовершенстве германского оружия для войны на востоке и об отсутствии шансов на победу эти путем. Конференция состоялась в Бреслау по нашему ходатайству через майора Клейнерта и была допущена в присутствии начальника «Цеппелина» при главном управлении СД майора Редера, а также впоследствии его заместившего майора Курек. Помимо этих лиц присутствовал на конференции как консультант, владеющий русским языком, капитан Гиргинзон и еще несколько мне не известных офицеров СД. Незадолго до этого нам стало известно о попытке немцев использовать дружину капитана Блажевича по уничтожению евреев. Усматривая при этом провокационные методы репрессий к евреям, удалось добиться выезда туда майора Клейнерта для предотвращения этого. Добившись этого, в дальнейшем таких попыток больше не наблюдалось. С окончанием конференции, которая явилась как бы актом, официально узаконившим существование «Военного союза», высказавшей очень резко критические замечания по адресу политики немецкого руководства по русскому вопросу, а наряду с этим полный провал авантюры с засылкой наших людей за фронт привело немцев к убеждению о необходимости расчленения сил союза и к сохранению лишь вооруженных его формирований. С этой целью главный лагерь был слит с лагерем в Бреслау. Клейнерт, как инициатор конференции, и майор Редер, как ее допустивший, были от должности отстранены и направлены для работы в том же «Цеппелине» на юг.

Дружина подполковника Гиля была слита с дружиной капитана Блажевича и была реорганизована в полк под командованием подполковника Гиля (Родионова). Капитан Рейснер остался в полку, как немецкий руководитель. Слитые лагеря были возглавлены вновь появившимся майором Шиндовским, майором Крауз и капитаном Гиргинзоном. Весь личный состав объединенного лагеря был отправлен в место стоянки полка т. Гиля – в м. Лужки. По желанию инструкторского состава лагеря вместе с отъезжавшим на юг майором Клейнертом был командирован для ознакомления с положением на оккупированной территории Советского Союза инструктор Каубрак. По прибытии лагеря в место стояния м. Лужки в марте месяце 1943 г. мне стало ясным, что от деятельности по засылке диверсионных групп за фронт немцы отказались, так как тут же майор Шиндовский, майор Крауз и капитан Гиргинзон приступили к формированию групп для поездки в прифронтовую полосу с целью сбора разведывательных сведений от вновь поступающих пленных и вербовки их для частей РОА. Новое предложение Шиндовского о соединении деятельности лагеря с деятельностью полка подполковника т. Гиля было последним вновь решительно отклонено. Мне лично стало ясным, что предстоящая деятельность нового слитого лагеря далеко от русских интересов, и, минуя все инстанции, на свой страх я перебрался в полк Гиля. С этого момента фактически существование и деятельность «Боевого союза» [прекратилась], так как дальнейшая вербовка новых и регистрация старых членов уже не производилась. Полк к этому времени имел уже 2 батальона и другие более мелкие подразделения, необходимые службы связи, автомототранспорта, комендантские команды. В качестве начальника штаба работал подполковник Орлов, командиром 1-го батальона майор Шепелев Александр Михайлович и 2-го батальона – майор Петров Павел Иванович. Вследствие наблюдавшихся частых случаев перехода бойцов на сторону партизан по настоянию немцев была организована служба предупреждения (СП), начальником которой был назначен капитан Блажевич. Остальными сотрудниками ее были военвет[еринарный] врач Алелеков, лейтенант Палферов и генерал-майор Богданов. Из этих лиц наиболее интересная фигура Богданова. Во время пребывания лагерей в Волау из лагеря военнопленных в Вульхайде были присланы полковник Волков и генерал-майор Богданов. Богданов был в наиболее тяжком физическом состоянии. На предложение немецкого командования назначить Богданова старшим по внутреннему распорядку лагеря инструкторский состав дал свое согласие. Полковник же Волков отбыл в дружину капитана Блажевича. В дальнейшем Богданов был замечен в сообщении каких-то сведений немцам о настроениях инструкторского состава. Получив за это побои от капитана Глазова, по настоянию коллектива инструкторов был немецким командованием направлен в дружину подполковника Гиля. Подполковник Гиль после соответствующей с ним беседы счел возможным еще раз проверить его на работе в качестве рядового бойца. За добросовестную службу был оставлен в части и после приказа подполковника т. Гиля о сохранении всему комсоставу званий, которые они имели в Красной армии, Богданов вновь одел погоны генерала. После этого он был использован в СП. В середине февраля 1943 г. стало известно об отъезде майора Клейнерта для работы по «Цеппелину» на юг. В тот момент было решено использовать для поездки в Комитет генерала Власова в Берлин и в редакцию газеты «Заря» для ознакомления с существом этой организации. Майор Клейнерт дал на это свое согласие. Выехали в Берлин майор Егоров, инженер Фрёлих и я. На фигуре Фрёлиха считаю необходимым несколько остановиться. Сам Фрёлих рижанин-немец, женат на русской. Понимая сущность текущей войны, он резко не разделял политики немецкого руководства по русскому вопросу. По этой причине Фрёлих очень активно принимал участие во всех начинаниях, которые так или иначе могли повлиять на изменение политики в отношении русских. По приезде в Берлин все трое направились в Комитет генерала Власова, но первоначально мы там застали лишь фактического редактора газеты «Заря» некоего Зыкова. Впоследствии я слышал, что Зыков был сотрудником редакции центральных «Известий», когда главным редактором ее был Бухарин. Отрекомендовавшись командирами с фронта, мы просили нас познакомить с историей возникновения комитета, его задачами и политической основой. Зыков уклонился от этого, прося зайти на следующий день, когда будет заместитель генерала Власова генерал Малышкин и генерал Жиленков. Причем добавил, что генерал Власов в настоящий момент отсутствует в Ставке Гитлера с генералом Красновым. Дальнейшие переговоры явно были бесплодны, и посещение было отложено до следующего дня. На следующий день нам удалось застать в комитете этого же Зыкова, а также генерал-майора Малышкина, замещающего Власова, и генерала Жиленкова. Генерал Малышкин довольно подробно изложил суть их программы, идентичной программе «Боевого союза», за исключением еврейского вопроса, который у них был почти совершенно опущен, и посвятил в суть их текущей работы по выпуску газеты «Заря» и организации курсов пропагандистов. Жиленков почти никакого участия не принимал. Вскоре вошел капитан немецкой армии, в то время мне не известный, который поздоровался с Фрёлихом, и вместе они вышли в другую комнату. По их возвращении наша аудиенция кончилась. По выходе из здания Фрёлих нам пояснил, что встретившийся капитан армии некий Штрикфельд давно ему знаком, что Штрикфельд по характеру большой пройдоха и ловкач. Комитет генерала Власова собран инициативой Штрикфельда с функциями чисто пропагандистского характера. Чтобы приобрести право на признание, этот комитет путем заброски на советскую территорию обнародовал от своего имени обращение к русскому народу, поставив тем самым немецкое руководство перед совершившимся фактом существования этого комитета. В дальнейшем я слышал, что генерал Власов и генерал Краснов возвратились из Ставки Гитлера обескураженные и недовольные приемом. Фрёлих в свою очередь, как уже сказано выше, в поисках путей исправления политики по отношению к русским использовал для этого все возможные пути. Так им было использовано знакомство с начальником отдела кадров Рейхсканцелярии СА Алесом, который, в свою очередь, был в хороших отношениях с начальником всех канцелярий Люциусом. Люциус, в свою очередь, имел доступ к самому Гитлеру. Тот путь Фрёлих использовал для преподнесения своих критических мыслей, преследуя цель изменения взгляда и отношения вообще к русским, т. е. военнопленным, русским рабочим в Германии и населению оккупированных областей и вообще характера ведущейся борьбы. Этим путем эти мысли им были доведены до Гитлера, но успеха не имели. В личных беседах Алеса, который сам приезжал в лагерь Освиц и который плохо, но говорил по-русски, он эти взгляды разделял и поддерживал. В марте месяце 1943 г., как уже сказано ранее, все лагери были свернуты и соединены в один, который и был направлен в м. Лужки, где к тому времени встал на стоянку полк подполковника т. Гиля, сформированный из двух дружин, т.е. дружина самого Гиля и дружина капитана Блажевича. После отказа подполковника Гиля возглавить эти организации прибывший лагерь и расположенный в имении поодаль м. Лужки был свернут и переведен на ст. Глубокое. В этот момент от генерала Власова в Лужки прибыли в качестве представителей генерал Жиленков, генерал Иванов (эмигрант), полковник Кромиади и еще два офицера, фамилии которых не помню. Этими представителями было внесено предложение об объединении сил полка под руководством комитета. Подполковник т. Гиль ответил категорическим отказом. Тогда эти представители стали настаивать о передаче им части офицерского состава. На организационном собрании генерал Жиленков осведомил присутствующих о том, что в распоряжении комитета имеются миллионные формирования. Требование о передачи им части офицерского состава не вязалось с этим заявлением. В результате было достигнуто соглашение, по которому перейти в ведение комитета могут те, кто после личного опроса заявляет об этом желании. На организованном опросе никто этого желания не заявил. В результате по договоренности подполковника т. Гиля с комитетом последнему было передано несколько десятков человек рядового состава. В первых числах мая 1943 г. стало известным, что на м. Докшицы напали партизаны. Считая, видимо, отборный контингент лагеря в Глубоком наиболее надежным, немцы для борьбы с партизанами выслали соединение этого лагеря, но в какой численности, я не знаю. К моменту их подхода Докшицы партизанами были оставлены. Часть поставленных на охрану м. Докшицы бойцов с оружием в довольно внушительном количестве под руководством капитана Голосова перешла на сторону партизан. После этого оставшиеся люди с охраны м. Докшицы были сняты и возвращены на ст. Глубокое. Началось расследование немцами, в результате которого был расстрелян старший лейтенант Кузнецов, а часть людей возвращена в лагерь военнопленных. После этого лагерь в Глубоком во главе с майором Шиндовским, майором Крауз и капитаном Григинзоном отбыл под Псков для работы в системе РОА. На место этого лагеря у Докшицы был поставлен полк подполковника т. Гиля. С половины мая 1943 г. немцами была предпринята обширна карательная экспедиция против партизан в лесном массиве по берегам реки Березины (блокада). Для этой экспедиции были привлечены силы полка с сектором действий на Березино. Справа от полка в направлении на Бегомль действовали немецкие части и украинский батальон. Слева второй полицейский немецкий полк и какая-то немецкая дивизия. По занятию нами Березино и немцами м. Бегомль солдатами нашего полка при поездке в м. Бегомль было обнаружено местечко дотла сожженным, а на пепелище человеческие обгоревшие кости. В колодцах были найдены трупы убитых жителей. Это тягостно сказалось на моральном состоянии бойцов. Усугублялось оно действиями докшицкой русской полиции под немецким руководством, не могли наши бойцы безразлично наблюдать угон скота крестьян, и на этой почве произошло столкновение наших бойцов с полицией у д. Глинное, в результате которого часть скота удалось вернуть крестьянам. Такая политика немцев имела свою обратную отрицательную сторону тем, что у населения слагалось несомненное впечатление, что русские, мол де, расчищают путь и способствуют тем самым грабежу немцев. Бороться с этими безобразиями подполковнику Гилю было чрезвычайно трудно. В этот же период невдалеке от Бегомля у д. Королино партизанами была обстреляна легковая машина. Полк в это время стоял в с. Отрубок, куда явилось несколько женщин с жалобой подполковнику Гилю на предложение немцев населению выйти из близлежащих трех деревень, так как они подлежат сожжению. Подполковник Гиль при помощи немецкого капитана Райснера связался по радио с Минском и требовал отмены этого распоряжения. Сожжение было запрещено. В половине июня полк с операции был снят и возвращен в с. Лужки, где, простоявши с неделю, по смене дислокации был возвращен в стоянку в район м. Докшицы и д. Бересневки. В этот же момент полк стал получать обмундирование и вооружение. В этот момент подполковник Гиль получил возможность развернуть бригаду из двух полков и разведбатальона. Произошли изменения и в личном составе полка. В качестве заместителя командира бригады был назначен подполковник Орлов, начальником штаба был назначен капитан Блажевич, первым полком стал командовать майор Шепелев, вторым полком – майор Петров и разведбатальоном – майор Фефелов. С этого момента служба СП прекратила свое существование. Военветврач Алелеков остался в м. Лужках для руководства сформированной там полицией, как скрытыми кадрами бригады. Там же оставались майор Андрюсенко, майор Юхно и его несколько офицеров. Лейтенант Палферов с генерал-майором Богдановым были переданы в первый полк. Богданов выполнял отдельные боевые поручения командира полка, а Палферов выполнял обязанности начальника штаба одного из батальонов. Первый полк был расквартирован в с. Бересневке, а второй полк с остальными подразделениями и учебным батальоном – в м. Докшицы. Такое расквартирование первого полка постоянно держало под угрозой Бегомльский аэродром, а поэтому с первых же дней со стороны партизанской бригады капитана Титкова следовали попытки овладения Бересневкой. Тем временем подполковник т. Гиль принимал меры к развертыванию бригады до размеров дивизии. Немецкое командование дало обещание на поставку с 1 августа 1943 г. обмундирования и вооружения еще на один полк по штатам военного времени. В это время возглавлявшее немецкое руководство капитан Райснер отбыл в отпуск, а замещал его оберлейтенант Хайль. Немцы стали жаловаться на их тяжелое положение благодаря их малочисленности, называя в то же время бригаду партизанами №2. Отношения с немецкой стороной явно обострились. Обещанные обмундирование и вооружение с 1 января не поступали. Вместо этого на ст. Парафьяново стали поступать эшелоны полков немецкой полевой жандармерии. Трудно было определить их назначение. Однако на фоне обострившихся и явно враждебных отношений немецкой стороны, и наряду с этим отсутствие новых каких-либо причин стягивания немецких сил к Докшице, невольно наводило на мысль о возможной попытке вооружения бригады. На это предположение подполковник Гиль заметил, что ни при каких обстоятельствах оружие он не сдаст. Эта обстановка сгустилась еще больше, когда прибывающими немцами было сожжено с. Озарцы близ Парафьяново, население расстреляно, а скот угнан. Это и послужило поворотным моментом, когда подполковником Гилем было сообщено его решение о переходе к партизанам  и мне. В этот же день я выехал по приказу подполковника в с. Глинное для начала переговоров с командиром партизанской бригады «Железняк» – капитаном Титковым. В посланном письме от имени т. Гиля капитану Титкову я просил, ввиду предстоящих переговоров о соединении сил прекратить военные действия для избежания излишних жертв, исключить провокационные выступления и высказал сожаление о невозможности предотвращения произошедшего накануне военного столкновения в с. Юхновке. На следующий день утром 13 августа получил ответ от комиссара бригады, дающий основание для начала переговоров. Находясь еще в Докшицах, я встретился с врачом из Минска Ильиной, от которой узнал, что ее сын, еще юноша, расстрелян органами гестапо по инициативе Бегомльского немецкого правителя Трахимовича и его сообщника Парфеновича за связь с партизанами. Прибыв в Глинное, я обратил внимание на вновь появившихся там лиц несельского облика. От командира стоящей там роты 1-го полка Дробышевского я узнал, что это и есть Трахимович с Парфеновичем с их сотрудниками, всего в количестве 5 человек. Это оказалось кстати. Благодаря неполадкам радиосвязи я сумел подполковнику сообщить о необходимости немедленного выезда только лишь на следующий день. По его прибытии я доложил ему о результатах письма, присутствии тут Бегомльских правителей и необходимости выхода в Бересневку для удобства дальнейших переговоров с капитаном Титковым. На следующее утро по прибытии в Бересневку, где уже стоял наш первый полк, капитану Титкову было написано новое письмо с предложением установить условия переговоров, на что был получен удовлетворительный ответ. Дальнейшую переписку в расположение бригады «Железняк» доставил наш мотоциклист, и с этого момента завязалась живая связь. Туда выехали капитан Тимофеев и подполковник Орлов. В этот же день встретились командиры бригады подполковник т. Гиль и капитан Титков. Соглашение было достигнуто полностью. Вслед за этим по приказу подполковника был арестован генерал Богданов и узким кругом посвященных и указанных выше лиц были арестованы бегомльские правители, и повешен немецкий шеф первого полка по имени Пауль, а также расстрелян бывший полицейский Сувалковских лагерей военнопленных Ковалевич. В этот же день бригада вышла в м. Докшицы, где, захватив в свои руки средства связи (радиостанцию и телефонную станцию), уничтожила всех немцев и направилась на ст. Крулевщизну. После двухчасового боя сильно укрепленная Крулевщизна была взята штурмом. Убито было несколько сот немцев, взорвано 3 моста, разрушено все станционное хозяйство, сожжены 2 стоящих состава, взято 3 45-миллиметровые пушки, 24 станковых пулемета, 8 взятых в плен живыми немецких офицеров расстреляны самим подполковником Гилем. Для извещения об этом гарнизона в Лужках на предмет его присоединения был послан капитан Низов, но прибыл туда тогда, когда посланные из Глубокого немцы успели уже гарнизон этот разоружить и уничтожить. Надо полагать, что военветврач Алелеков, майор Юхно, майор Андрюсенко и остальные офицеры погибли. По слухам, немцы наших раненых, находящихся на излечении в больнице на станции Глубокое, выбросили с третьего этажа в окно. Попутно с этим хотелось бы высказать свое мнение и пожелание о нецелесообразности сжигания партизанскими отрядами таких общеполезных зданий, как школа, так как немцы при расквартировании все равно их не занимают и располагаются по хатам. Нецелесообразно также сжигание жилых построек, что имело место в Докшицах со стороны отрядов бригады «Железняк», вошедших туда после занятия ее нашей бригадой. Это лишь понижает хорошие настроения населения к партизанам. Небезынтересно настроение русского населения в Прибалтике, поставленного немецкими законами в очень тягостное состояние. В силу этих законов русские обязаны идти в национальные легионы, т.е. латышские, литовские, эстонские, где из-за национального антагонизма они находятся под постоянной опасностью смерти, а в противном случае обязаны идти в немецкие организации ТОД на тяжелые земляные работы. Касаясь политического настроения масс германского народа по состоянию на период до марта 1943 г., надо заключить, что настроения эти далеко разошлись с политикой германского правительства; массы не разделяют его завоевательных планов и даже враждебны им, не чувствуется заинтересованность и в этой войне, безнадежное настроение. Один солдат немецкой армии, следовавший с фронта, на вопрос нашего бойца, долго ли еще, по его мнению, продолжится война, ответил: «будем еще 10 лет воевать и не кончим». Были случаи, когда на приветствие «Хайль Гитлер» получали в ответ: «Хайб литер» (поллитра). Считаю необходимым сообщить, что, по словам начальника Остландфильм, Грузмана в Глубоком немцы к наступлению осенних туманов у берегов Британии готовят удар на эти острова с помощью новейшего их вооружения. За время пребывания в плену на территории Германии в Сувалковских лагерях я встретил генерал-майора Зотова, которого немцы усиленно обрабатывали для использования. Генерал Зотов стойко заявил о том, что принимал присягу Советскому правительству и на измену ему и Родине не пойдет. Они долго его мотали по разным блокам, ставя в очень тяжелую обстановку наряду с рядовыми пленными. По словам т. Каубрака, т. Зотов последнее время был в лагере в Саксен-Хаузене. В лагерь Бреслау был доставлен и генерал Карбышев, которого также пытались обработать, но также получили категорический отказ. Генерал Карбышев ответил, что он коммунист, тем более стар и на работу не согласен. Замечательна пребывавшая в лагере Бреслау фигура доктора (с его слов) Гемпеля, немца, говорящего плохо на русском языке, который занимался сбором разведывательных сведений со слов пленных не только по вооружению Красной армии, но и по экономике. Особенно уделял внимание конструктивному устройству снарядов «Катюши». В этой работе Гемпеля какое-то участие принимал дивизионный комиссар Капустин. Гемпель заявлял о том, что до войны он был в Советском Союзе в роли директора какого-то коммунистического высшего учебного заведения. Судя по тем же характеристикам, которые им давались как бывшим, так и настоящим членам правительства Советского Союза, надо заключить, что Гемпель общался с правительственными кругами.

Шепатовский

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 9. Д. 5. Л. 88–93 (с об.). Копия. Машинопись; Л. 62–87 (с об.). Рукопись. Автограф.