Воспоминания Тюрина В.И. - Воспоминания строителей 68-го укрепрайона - Воспоминания ветеранов 68-го Гродненского УРа - Каталог статей - 213 стрелковый полк 56 Московской стрелковой дивизии

Главная » Статьи » Воспоминания ветеранов 68-го Гродненского УРа » Воспоминания строителей 68-го укрепрайона

Воспоминания Тюрина В.И.

Я был призван в октябре 1940 г. в г. Гдов Псковской обл. Всего из Псковской области нас было человек 200, затем к нам добавили около десятка молдаван и создали 3-ю роту 142 осб. В роте также было человек 20-30 старослужащих, участников советско-финляндской войны. По их рассказам, 3-я рота 142-го отдельного строительного батальона была организована на основе сапёрной части, которая участвовала в войне с белофиннами в 1939-40 гг. Некоторое время мы работали на строительстве оборонительных сооружений на старой границе, в районе Себежа. В начале ноября мы прибыли в г. Гродно, а затем маршем шли в штаб 142 осб (около 25 км). В штабе нас обмундировали, мы приняли присягу и пошли на место службы к самой границе. Несмотря на холод и сырость, мы сначала жили в палатках и одновременно копали глубокие землянки. Сделали накат из брёвен, так что крыша стала наравне с землёй. В потолке были маленькие окна – у входа и выхода. Место, где мы размещались, находилось метрах в 20-30 от боронованной нейтральной полосы и колючей проволоки. Граница проходила по маленькой речушке Волкушанка недалеко от деревни Жабицке. На южном краю этой деревни стоял крест с распятием Иисуса Христа и надписью «Żabickie». Место было болотистое, не замерзало и зимой. По стенам землянки постоянно сочилась вода. Для нашей роты были построены две землянки (по 125 человек). Нары были трехъярусные. Спали мы плотно друг к другу. Мой бок соприкасался с боком соседа. В головах лежали вещи – бушлат, вещмешок и головной убор. Проход между нарами – один метр. Две печки-буржуйки по краям землянки и две лампы «летучая мышь». Зимой негде было письмо написать, негде высушить обувь и одежду. Зимой 1940-41 гг. 3-я рота выполняла земляные и плотницкие работы, некоторая часть личного состава была на «бетоне». Мы строили ДОТы, и сооружали противотанковые рвы. Командовал ротой лейтенант Трофимов, старшиной роты был старший сержант Королёв (жестокий, грубый человек), помстаршины – ефрейтор Приходько. Моими командирами были помкомвзвода Буров, отделением командовал Разваркин. Помню рядовых Беззубенко, Рокотова, Вершилова, Майорова, было несколько молдаван: Татар, Вернигор, Тарануца. ДОТы мы строили очень близко к границе, некоторые стояли на нейтральной полосе среди леса. На ДОТах во время нашей работы мы устраивали «маскировку» из деревьев, которые скреплялись проволокой. Но для немцев никакого труда не составило бы засечь расположение объектов – и по движению транспорта, и людей. Вдоль нашего участка, где мы работали, на «сопредельной» территории стояли вышки (там шли холмы). Нам было видно, что немцы нашу работу наблюдали посредством биноклей, мы работали на юг от этих вышек и замечали «зайчики» от немецких биноклей. Противник мог определить всю систему огня наших ДОТов. Условия нашей работы были очень тяжёлыми, а нормы на рытье котлованов – я считаю бесчеловечными. Был установлен 10-часовый рабочий день: за смену каждый из нас должен был выкопать лопатой 12 м3 земли. Весной 1941 года был установлен 12-часовый рабочий день, а затем нас обязали работать до тех пор, пока норма не будет выполнена. Кто был послабее, тот возвращался в 12, а то и в час ночи. На шплинтовку камня – норма шесть кубометров и т.д. Столовой у нас не было, зимой и летом пищу принимали где придётся, от холода забирались в противотанковые рвы. Хлеб привозили замороженный. Весь день – в болоте. Никаких больничных не существовало – больных силой стаскивали с нар и заставляли идти на работу. Выходных и праздничных дней мы не имели. Увольнительных тоже не было. Не было в казарме и радио. Иногда можно было передохнуть, когда наш замполит (пожилой человек, с тремя кубиками в петлицах) проводил политинформацию. Говорил он монотонно, скучно, можно было поспать, но он на нас не обижался. В марте 1941 года ночью мы услышали взрывы и стрельбу. Все проснулись, быстро оделись. «Старички» взяли оружие и тоже ждали. Вскоре всё стихло, и был дан отбой. У нас в то время в землянке находился ручной пулемёт и десятка два винтовок. Позже всё оружие забрали (оставили две винтовки) под предлогом, что оно ржавеет от постоянной сырости в землянке. На другой день после боя мне пришлось дежурить на кухне, и я ездил по воду в деревню, раньше колодец не охранялся, а тут два часовых стояли. Ездовый из хоздвора рассказал, что ночью недалеко от нас был бой с бандой нарушителей границы. Пограничники 6-й погранзаставы всю банду уничтожили, но и у наших были потери. После этого нарушения границы участились. Пограничники рассказывали, что целью диверсантов было отравление колодцев, взрыв мостов, уничтожение командиров. В ясные дни немецкие самолёты летали над нашей территорией, как над своей. Чем ближе к лету, тем это делалось чаще и наглее. Мы спрашивали у пограничников, почему же немцы так нагло себя ведут. Ответ был: сообщаем, куда следует, но ничего для пресечения полетов не делается. В мае недалеко от деревни Жабицке разместилась в палатках пехотная воинская часть. Они рыли траншеи и прокладывали проволочную связь между готовыми ДОТами у границы. В праздничные дни 1 и 2 мая наше отделение, человек десять, под руководством военных инженеров на нейтральной полосе переоборудовало (закладывали мешками с песком) в двух одноамбразурных ДОТах амбразуры (из артиллерийских в пулемётные). Я обратился к комроты лейтенанту Трофимову: «Когда же мы будем иметь отдых, – праздники ведь!». Слегка покраснев, он ответил: «Все мы скоро отдохнём, на том свете». Командир 3 роты 142 осб, лейтенант Трофимов Николай Федорович 1910 г.р. В РККА с 1938 г. Жена Трофимова В.Н., пос.Заозерье. ссылка,№325. приказ,№216. 16 июня в понедельник старший политрук 3-й роты проводил политзанятие, один из красноармейцев сказал, что немцы высадились в Финляндии и скоро нападут на нашу страну. Старший политрук в резкой форме ответил, что товарищ Сталин знает, что делает, и что в сообщении ТАСС от 13 июня подтверждено, что это империалистические круги Англии распространяют слухи о возможном нападении Германии на СССР. Задавшему вопрос пригрозил, что за распространение слухов тот попадёт под трибунал. Утром 18 или 19 июня мы в составе 10 человек работали на не полностью законченном ДОТе в Жабицке. В этом ДОТе были установлены две 3-х дюймовые пушки. Утром нам сказали, что приедет высокое начальство, мы подшили новые воротнички и прибыли на ДОТ. Но две чёрные легковые автомашины проехали мимо д. Жабицке по дороге, с возвышенности нам всё хорошо было видно. Вместе с нами на ДОТе были красноармейцы из 10-го артпульбата. По их словам, 19 июня на границе была объявлена учебная тревога. Утром 20 июня был дан отбой. При нас артпульбатовцы погрузили на подводу снаряды, патроны и увезли (в южном направлении от д. Жабицке) в сторону Липска. В июне наше отделение под командованием ефрейтора Приходько проводило работы в противотанковом рву недалеко от деревни Выжарне (около 6 км от Жабицке). Обычно по субботам после работы мы заходили в деревню и покупали у крестьян сливочное масло или сало, хотя нам запрещалось даже просто общаться с населением. Кормили нас плохо, потому мы ухитрялись в села заходить. Обычно хозяева не брали денег за угощения: ешь и пей молоко, сколько хочешь, но плати за то, что уносишь с собой. 21 июня выпала очередь идти за покупками мне и Вершилову. Было уже часов десять вечера. Когда мы зашли в крайнюю хату и попросили продать нам масла, то вскоре сбежались чуть ли не все женщины деревни и стали около нас рыдать и приговаривать: «матка-боска, завтра немцы начнут войну и всех вас, таких молоденьких и красивых ребят, перебьют». Мы уверяли, что они напрасно плачут: никакой войны не предвидится. Но женщины были непреклонны и твердили одно и тоже. Напоили нас молоком и простоквашей, продали нам масло. Перед уходом они нас перекрестили и сказали по-польски что-то вроде «да хранит вас бог». Около 11 часов вечера мы возвратились в расположение 3-й роты. Лес на германской стороне за речкой гудел от множества моторов. Вспоминая это, я удивляюсь, что ни у меня, ни у кого-либо другого не возникло опасения о начале войны. Уже в первом часу ночи я вышел из бани. Рёв моторов всё более нарастал. По дороге в землянку я услышал, как Приходько приказал часовым быть бдительными, обратил их внимание на сильный гул из-за границы. Я плохо почему-то спал, слышал, что над нами пролетали самолёты, но потом всё стихло. Около 4 часов утра немецкая артиллерия ударила по нашему городку. От воздушной волны в землянке вырвало рамы, и стекла разлетелись вдребезги. Мы быстро оделись и некоторое время сидели в ожидании приказа. Помкомвзвода Буров приказал выйти из землянки. Деревня Жабицке горела, там рвались снаряды, но оттуда немцам отвечал ДОТ своими двумя трехдюймовыми орудиями, вёл очень сильный огонь. Под артобстрелом мы стали спешно отходить по направлению к штабу батальона. Перед войной у границы были установлены два тяжёлых орудия на гусеничном ходу. Во время отхода нам было видно, как артиллеристы с ними управлялись. Снаряды летели через наши головы, уничтожая немецкие вышки на высотках за речкой. В штабе нам выдали винтовки без патронов. Затем мы начали организованный отход цепью от штаба батальона. Вначале руководил отходом от штаба командир 142 ОСБ майор Мамотенко. Он был верхом на коне. Отходили 4-я рота и 3-я рота в направлении г. Гродно. Мы занимали окопы Первой мировой войны, а затем через некоторое время по команде отходили и занимали новые позиции. Артиллерийская канонада стихла, и стали слышны пулемётные очереди на границе. Километрах в 15 от границы к нам присоединились остатки какой-то части, человек десять во главе с капитаном и с двумя пулемётами системы «Максим». Мне было приказано помочь тащить пулемёт с одним из оставшихся бойцов этой части. Я узнал у этого красноармейца, что их пулемётный батальон был высажен в ночь с 21 на 22 июня недалеко от границы. Они окопались возле дороги во ржи. Немцы ехали на мотоциклах, батальон открыл ураганный пулемётный огонь с близкого расстояния, все мотоциклисты были уничтожены. Затем немцы открыли по расположению пулемётного батальона артиллерийский и миномётный огонь, но бойцы стойко оборонялись. Они расстреляли все патроны. Погибли многие бойцы и командиры. Затем они нас покинули. Недалеко от г.Гродно нам встретились бронемашины, которые затем отходили вместе с нами. Мы обошли город Гродно южнее и расположились на холмах километрах в 8-ми от города. В городе вначале было тихо, но с полночи и всю ночь шли упорные бои. Недалеко от нас была большая артиллерийская часть с орудиями большого калибра, которые стреляли залпами в направлении г. Гродно. После каждого залпа там раздавались мощные взрывы и наблюдалось зарево пожаров. В городе происходили ожесточенные бои, слышны были крики «Ура», автоматные и пулемётные очереди. Это продолжалось до утра, а затем наступила тишина. Из расположения нашей роты нам было запрещено уходить, но один человек рискнул. Возвратился утром и сообщил, что в городе Гродно были тяжёлые бои. Немцы были выбиты из некоторых кварталов города, а, может быть, и из города. Но он нам рассказал, что, отступая, фашисты уничтожали поголовно еврейское население. Они вешали жен комсостава, которые не смогли уйти из города. Утром 23-го июня нам выдали грамм по 400 хлеба, и мы походной колонной пошли на восток. Патронов у нас по-прежнему не было. Было выставлено боевое охранение впереди и сзади колонны. При появлении фашистских самолетов мы разбегались в обе стороны от дороги и прикрывали рукавами штыки, чтобы не блестели. Немецкие самолеты пролетали над нами и не бомбили нашу часть. Днем мы прибыли в лес, где стояла передвижная радиостанция на автомашине. Мы прослушали обращение Молотова к советскому народу и дальше пошли своей дорогой. Ночью прибыли в деревню, где нам были выданы боеприпасы, т.е. патроны к винтовкам и по две гранаты на каждого красноармейца. Затем нас разместили на территории деревенского кладбища и объявили, что утром после артподготовки мы пойдем в наступление за танками и бронемашинами. Наступил рассвет, - артподготовки нет. Затем прибежали наши командиры и приказали срочно отходить. Мы построились в походную колонну и быстро пошли, обгоняя пехотные части. Прибыли к речке. Мост был разрушен. Красноармейцы 142 осб настелили на уцелевшие быки доски, мы спешно переправились на другой берег и залегли в густом кустарнике. Налетела немецкая авиация. На другом берегу были кавалерийские (казаки), артиллерийские, пехотные и танковые части. Немецкая авиация их жестоко бомбила. Особенно досталось кавалеристам-казакам. Два танка, стоявшие около моста под деревьями стреляли из пулеметов по самолетам. Один двухмоторный самолет загорелся и упал на землю. Экипаж выбросился на парашютах. Нашей роте приказали восстановить мост, что и было сделано. Около моста 3-я рота 142 осб стояла 7 дней. Мы несли охрану подступов к мосту и самого моста и восстанавливали его, если его разрушала фашистская авиация. Командир 3-й роты лейтенант Трофимов приказал опытным бойцам и младшим командирам обучать владеть оружием и стрельбой из него призывников 41-го года. Обучали метать гранаты. Две гранаты были брошены в речку. По его приказу было образовано отделение из 5 человек во главе с ефрейтором Приходько. Как он нам сказал, "для особых поручений". Мы постоянно находились возле него. Кормили нас два раза в день одним хлебом. Здесь я видел нашего казначея из штаба 142 осб. Это был худощавый пожилой человек с лицом, пораженным оспой. В петлицах у него была шпала (возможно военный интендант). Потеряв связь со штабом, он ехал в повозке и вез сундук с документами на восток. Через 10 дней после начала войны комроты лейтенант Трофимов послал нас, 5 человек во главе с ефрейтором Приходько, на запад в разведку. Мы шли навстречу спешно отступавшим артиллеристам. Залегли возле дороги и заметили на горе (километрах в 3-4) немцев, которые наблюдали за дорогой в бинокли и обстреливали отступавших артиллеристов. Один командир заметил нас и крикнул, чтобы мы отходили, т.к. он отходит последним, дальше немцы. Ефрейтор Приходько приказал отступать. Пошли по дороге к мосту, подошли к мосту, он был взорван. Пошли вдоль речки, нас неоднократно бомбили. Пропал ефрейтор Приходько и один из бойцов. Нас осталось трое. После полудня мы подошли к городу, который горел, недалеко от него слышалась оружейно-пулеметная стрельба. Кавалеристы (казаки) поджигали автомашины с боеприпасами. Мы трое переправились через речку шириной метров 10-15 и вошли в горящий город. В городе нас встретил пожилой комбриг ВВС и два полковника авиации с ним. У него на груди был автомат. Он приказал нам идти на реку Россь и защищать город. Этим городом был Волковыск. Мы пошли, но налетели фашистские самолеты штук 30-40. Мы разбежались и залегли. После жестокой бомбежки ни комбрига, ни полковников не оказалось. Не было и моих однополчан. Кругом огонь, дым. Я пошел в одиночку по дороге. По дороге двигались несколько раненых красноармейцев. Я пошел за ними. На дороге стояло много автомашин. Некоторые водители были убиты осколками авиабомб в кабинах автомашин, другие лежали мертвые возле машин. Город горел. Начался дождь. Я зашел в лес, где нашел шинель со знаками ефрейтора на петлицах. Накрылся шинелью от дождя и пошел дальше со многими красноармейцами по дороге на Восток. Запомнилась одна ночь. Образовалась группа из двух танков, трех орудий и пехоты человек 20-30. Отступали мы по дороге. Ночью нас обстреливали из деревень. Командовал этой группой старший сержант-танкист. Обычно днем нет покоя от авиации, которая висит над головами с раннего утра до позднего вечера. Ночью обстрелы из деревень, лесных рощ, церквей и т.д. В эту ночь мы шли довольно быстро, т.к. при малейшем обстреле отвечали достойно и двигались быстро и уверенно. Немцы много высаживали с самолетов десантов, которые занимали территории церквей. А церкви имеют высокие каменные заборы и хороший наблюдательный пункт (колокольню). Десанты были небольшими, человек 20-30. Десанты располагались в тех церквях, где были расположены дороги, по которым мы отступали. На колокольне – наблюдатели, а на земле установлены тяжелые минометы. На других ярусах располагались пулеметчики и автоматчики. В штурме одной из церквей принимал участие и я. Мы бросились в атаку, нас было человек 20 с ручным пулеметом, но были отбиты, немцы вынуждены были обстреливать нас из минометов, тем временем автоколонна проследовала на Восток. Из всех штурмовавших нас осталось трое: один лейтенант, я и раненый красноармеец. Следует отметить, что отступавшие части давно перемешались. Здесь были немногие пограничники, летчики, танкисты, артиллеристы, связисты, стройбатовцы и др. Все были одинаково голодны и злы. Все говорили об измене и предательстве. Все было сделано для разгрома Зап.ОВО. Летчики говорили, что самолеты были уничтожены на земле, т.к. никакой тревоги или приведения к боевой готовности ВВС не было. Многие командиры уехали в отпуска. Танкисты говорили, что отобрали у них старые танки, а новых не дали, другие говорили, что не выдали боеприпасов и горючего. Пехота не была приведена в боеготовность, да и огонь не везде разрешали открывать. При отступлении 22 июня от границы мы встретили одну стрелковую роту, которая окапывалась во ржи. А какую опасность могла оказать фашистам стрелковая рота?… Храбро сражались пограничники. Пульбаты не везде могли занять ДОТы, да и готовых на нашем участке было не более десятка. После двухнедельного отступления еще более все перемешалось, перепуталось. Днем немецкая авиация висела над отступавшими колоннами. Налеты прекращались, когда было темно. Создавались отделения, взводы, роты, но только до утра. Утром налетали фашистские самолеты, и опять все перемешивалось. Возле дорог лежали убитые, лошади, на дороге – разбитые машины. При одной бомбежке меня легко ранило осколком в переносицу, другой осколок пробил подошву ботинка. Когда я очнулся, никого вблизи не было. Ботинок был полон крови. Я его выбросил, намотал на ногу рубашку и пошел хромая на звук мотора. Оказалось, что на местной дороге не выдержал мостик и тягач вытаскивал 152-мм пушку. Я спросил у артиллеристов, куда идти. Они мне показали направление, и я пошел. Ночью опять появились отступающие войска, и я вместе с ними двигался на Восток; прошли мы мимо Новогрудка, Слонима. Нами уже никто не командовал. Каждый шел сам по себе. Пришлось нам однажды штурмом брать деревню. Мы подошли к ней рано на рассвете. Нужно было форсировать речку. На речке был разбитый понтонный мост с убитым капитаном пограничником посреди речки. Речка была неглубокой. При форсировании речки мы увидели в панике бежавших в лес немецких солдат. При штурме деревни мы стреляли по крышам, т.к. немцы залезали на чердаки домов. Они прятались за дымоход печки и вели огонь через соломенные крыши. Мы быстро захватили деревню. Жителей в нескольких домах не оказалось, хотя русские печки еще топились. На окраине был сарай. Из этого сарая немцы открыли огонь, и нам пришлось залечь. Затем на большой скорости промчались наши два танка. Они открыли на ходу огонь по сараю. Он загорелся, после этого раздались пулеметные очереди. Мы подошли к сараю. В противоположной стороне дороги лежали изрешеченные пулями немецкие солдаты, человек 20 без оружия. В деревне и около деревни мы находили немецкие автоматы. Жители освобожденной деревни говорили, что к ним пришла немецкая часть человек 100, которая и подверглась разгрому. К старой советской границе отступали голодные, измученные бессонницей многие раненые красноармейцы, сержанты, командного состава было мало. Высшего и старшего комсостава не было. На 30-й день войны группа солдат подошла к границе 1939 года, но перейти ее не было возможности. Боеприпасов нет, продовольствия даже у населения нет. На дороге много было брошенной военной техники, особенно бронемашин. Странно, но на "нашей" территории, в Восточной Белоруссии, крестьяне зачастую старались направить нас в руки немцев. Мы так сюда стремились – поскорее выйти из Западной Белоруссии! Карт у нас не было. Мы с мучениями скитались по лесам, кружили у одних и тех же деревень. Снова и снова выходили на те же перекрестки дорог. Разговор с такими же группами оканчивался одним: выхода нет! На 37-й день войны небольшая группа солдат из 5 человек, в которой был и я, подошла к одному хутору в лесу. Хозяин нас встретил, позвал в дом и хорошо накормил. Был жаркий солнечный день, мы ушли в редкий лес, зашли в кустарник и крепко уснули. Проснулись от ударов. Возле нас стояли немецкие солдаты с автоматами наготове. Повели к автомашине. Там было много наших солдат, посадили на машину и повезли. Привезли на ст. Столбцы. Там тоже было много наших солдат. Лежать было негде. Только места хватало сидеть или стоять. Кормили один раз баландой из муки без соли, да кружку эрзац-кофе давали утром. Медицинской помощи никакой. Многие раненые умирали от гангрены и других болезней. На ступне правой ноги у меня образовался гнойный нарыв. Так я и ходил: одна нога обута, другая босая, с нарывом на подошве ноги. Через неделю нас погрузили в товарные вагоны и повезли на Запад. Привезли на неизвестную станцию. Построили колонну по три человека в ряд и повели. Некоторые не могли идти, тогда давали команду соседям вести его. Если пленный не мог шевелить ногами, его расстреливали. Чем дальше шли, тем больше людей расстреливали. По бокам дороги были канавы с водой, если кто бросался к канаве, чтобы зачерпнуть пилоткой воды, тот находил также смерть. Убивали фашисты наших пленных без жалости, безо всякого повода. Затем мы прибыли в большой лагерь, оцепленный колючей проволокой без всяких построек. Было два дома, в одном жили немцы. В другом находились три советских генерала. Они выходили утром мыться, на штанах у них были лампасы. Над кухнями были крыши, они служили и для истязаний военнопленных. Истязали своих людей свои же люди, продавшиеся немцам за кусок хлеба. У меня была длинная шинель, ко мне подошла группа из 4 человек, у них была плащ-палатка. Мы объединились. Мою шинель клали на землю, сверху накрывались плащ-палаткой. Они мне предложили разрезать нарыв на ступне бритвой, что было и сделано. Через несколько дней я стал нормально ходить. Правда, одна нога была обута, другая босая. Затем мне за пайку хлеба достали ботинки, и я был обут. С холодами нас отправили дальше, в лагерь Освенцим. Но на территорию лагеря не пускали, а держали около лагеря, больных уводили в лагерь. После трехнедельного "отбора" нас отправили поездом в шталаг IV-B Эльстерверда (округ Котбус).
1 2 3 4 5 Категория: Воспоминания строителей 68-го укрепрайона \| Добавил: Admin (14.06.2015)
Просмотров: 856 \| Рейтинг: 5.0/1

Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Cайт визуально адаптирован под браузер
Mozilla Firefox скачать/download
В остальных браузерах сайт может отображаться некорректно!
(IE, Opera, Google Chrome и др.)
Рекомендуется установить дополнение uBlock, добавить

В связи с изменением адресации ресурса ОБД-мемориал большинство ссылок не работают. Проводится работа по обновлению ссылок.

Категории раздела

Воспоминания ветеранов 9 опаб [22] Они сражались непосредственно вместе с 213 СП.	Воспоминания ветеранов 10 опаб [8] Воспоминания самих ветеранов и родственников
Воспоминания строителей 68-го укрепрайона [14]