Главная » Статьи » Воспоминания ветеранов 56 СД » Воспоминания родственников ветеранов

Воспоминания Алексеенко Анны Михайловны (184 СП)
 О моем отце.

     Мой отец – Алексеенко Михаил Иванович, - пулеметчик 184 стрелкового полка 56 Московской стрелковой дивизии 3 Армии Западного особого военного округа. Он был рядовым, начал войну 22 июня 1941 года, прошел немецкий плен, освободился 14 марта 1945 года и вернулся на Родину после освобождения.
        Родился он 16 ноября 1920 года в городе Таганроге Ростовской области.  В 1927 году его мать Анна Григорьевна (двадцати пяти лет), умерла при родах, оставив  мужу Ивану Петровичу двух сыновей: Мишу, моего отца, 7 лет, и Витю, моего дядю, 5 лет.  
     Время было голодное, во всем – в еде, одежде, обуви, книгах, - был недостаток. Да и вдобавок дедушка работал проводником на железной дороге, а это значило, что он неделями отсутствовал дома, оставляя двух малых детей дома одних. Выжить в таких условиях было очень трудно. Но дедушка привозил из своих поездок продукты, как-то перебивались. 
    В год, когда умерла его мать, мой отец поступил  в первый класс школы №15 города Таганрога.
    Он достаточно успешно закончил школу и поступил в Крымский сельскохозяйственный институт в городе Симферополе, на факультет виноградарства и виноделия. Если бы не война, папа стал бы агрономом или садоводом. 
    Получить высшее образование сразу после школы ему не удалось: началась финская война, и отец добровольцем ушел на фронт. Как студент, он имел отсрочку, но чувство долга для этого поколения - прежде всего. К счастью, финская война закончилась раньше, чем он успел добраться до действующей армии, поэтому особенностей этой страшной, хотя и короткой войны ему узнать не удалось. 
    В сентябре 1940 года 56 стрелковая дивизия  (184 стрелковый полк, первый батальон), в которой  служил отец, передислоцировалась из Карелии на новую западную границу под Гродно. Накануне Великой Отечественной войны 184 стрелковый полк находился в летних лагерях у деревни Гожа.  Первый батальон 184 стрелкового полка  переправился на западный берег Августовского канала, который проходил по советской территории параллельно границе, и расположился на узкой полоске земли между границей и каналом. На рассвете 22 июня тысячи советских солдат были тут истреблены внезапным огнем: войскам некуда было отходить, впереди были фашисты, позади - Августовский канал.
 
    Мой отец – это тот рядовой солдат, который входил в число потерь Советской Армии – 27 июня 1941 года он попал во вражеский плен.  184 стрелковый полк, прикрывавший отход 213 стрелкового полка  у города Гродно, в котором служил мой отец, был полностью уничтожен, личный состав либо погиб, либо был ранен, либо попал в плен.
     Все солдаты и офицеры 184 стрелкового полка,  были обречены либо умереть, либо попасть в плен.  Выйти к своим и остаться живыми удалось только единицам, а уж пережить войну и остаться в живых – это просто чудо.
     Мой отец выжил в этом аду и попал в плен, с 27 июня 1941 года по 14 марта 1945 года он был военнопленным, в разных лагерях на территории Германии.
     Из пленных многих национальностей никто не жил хуже, чем советские военнопленные. Все дело в том, что советское Правительство не признавало русской подписи на гаагской конвенции о пленных, а, значит, не защищало своих солдат, попавших в плен, не поддерживало их. СССР не признавал международного Красного Креста.
   Военнопленные лета 1941 года - это была та самая первая живая линия обороны, которая приняла на себя первый удар  армий вермахта, заслонила своими телами Родину.
   Трагически сложилась судьба тех, кто попал под Гродно в немецкий  плен. Им было суждено пройти через страшный офлаг-68 в польских Сувалках, где людей держали как скот  под открытым небом, где чтобы укрыться от холода, нужно было голыми руками рыть в земле  норы, чтобы не зимовать на плацу, где пленных  расстреливали за малейшую провинность, морили голодом.  Всем известно, что голод правит миром. Голод заставляет самого бескорыстного человека с завистью смотреть на чужую миску, затмевает мозг, ни на что не дающий отвлечься, не дает ни о чем думать, кроме как о еде. Соперничать с голодом может только холод. В Сувалках был страшный голод и невыносимый холод.
      Немцы не держали подолгу пленных на одном месте, постоянно перемещали по всей территории Германии, переводили с места на место.  Во время этих скитаний по лагерям приходилось многое увидеть и самому испытать много горя и страданий.
      Освободили отца 14 марта 1945 года американские войска  на границе Германии с Францией и с Люксембургом, потом его вместе с другими бывшими военнопленными перевезли на восток и передали на Эльбе Советской Армии. Как обрадовался приходу сына домой мой дедушка, Алексеенко Иван Петрович! Он ведь получил  две похоронки на отца и одно извещение о том, что он пропал без вести. Младший сын, брат отца Виктор, пропал в войну, его судьба неизвестна.  В армию его еще не брали, не вышел годами. Молодежь на оккупированной территории немцы забирали для работы в Германии.  По слухам, его повесили немцы в Мариуполе за неповиновение.
     Так как отец ушел в армию из института, ему удалось по запросу получить справку о том, что он является студентом Крымского сельскохозяйственного института и демобилизоваться для продолжения учебы в институте.  Агрономом отец так и не стал, он закончил Ростовский-на-Дону педагогический институт, стал учителем немецкого языка. 
     После окончания института, отец стал работать в мужской школе №32 города Таганрога учителем немецкого языка. После войны за парты сели все те дети, которые пропустили годы учебы из-за немецкой оккупации. Это был очень сложный контингент, учеба – это ведь сложный напряженный труд, а когда собирают в один класс таких разновозрастных  детей, обязательно начинается дедовщина, обязательно переростки начинают командовать малышами, списывать у них уроки. Кто-то прогуливает уроки, кто-то просто ничего не делает. Кроме того, школа была мужская, в то время обучение девочек и мальчиков было раздельным. Позже были организованы вечерние и заочные школы, в которых можно было учиться вечером, а днем – работать, но туда можно было поступить только после восьмого класса.  Дети войны – это особая тема, особенно тяжело   пришлось тем, кто был на оккупированной территории или угнан в Германию.
   Школа №32 была расположена рядом с городским кладбищем, что очень удобно для прогульщиков: всегда есть место, где можно отсидеться, если сбежал с уроков. Но отцу удавалось находить общий язык даже с такими сложными детьми. Особенно хорошо у него получалось работать с малышами. Хотя и старшеклассники любили ходить на кружок немецкого языка (факультатив, как сказали бы мы сейчас).  
     Всю жизнь мой папа много работал, и всегда старался помочь маме, которая была учительницей математики в классе с углубленным изучением математики, а потом, когда у меня появились дети, его внуки, мне. Он не боялся никакой работы, не делил ее на женскую и мужскую. Он был удивительным  отцом и дедушкой. Любил возиться с детьми и внуками, старался их чему-то научить. До сих пор на вопрос «Wie alt bist du?» (Сколько тебе лет?)   Мне хочется автоматически ответить: «Ich bin funf Jhare alt!» (Мне пять лет). С пяти лет он учил меня читать по-русски и по-немецки. 
      Не знаю, откуда у отца такая тяга к знаниям: он всю жизнь собирал книги по литературе, искусству, живописи, архитектуре, много читал, переписывался с Гейченко Семеном Степановичем, руководителем Пушкинского заповедника в Михайловском.
      Вообще, литература, искусство, музыка всегда занимали отца: он собрал очень много искусствоведческих книг, альбомов живописи, классической русской и иностранной литературы. Он знал много и по немецкой литературе, истории, музыке. Гейне, Гете, Гайдн, Моцарт, Бетховен – эти имена я слышала с детства.
   Я никогда не забуду, как в Третьяковской галерее, куда мы пошли с ним вдвоем, когда были в Москве, мы прилепились к экскурсии, которую проводили для немецкой делегации. Экскурсовод вел экскурсию на русском языке, а переводчица переводила на немецкий. И вот, на каком-то месте, она запнулась, не смогла подобрать нужный оборот речи. Ведь самое трудное в знании языка – это синхронный перевод, особенно трудно переводить с русского  на немецкий –  это языки со сложными и непохожими грамматиками.  И мой папа, простой школьный учитель, подсказал дипломированному переводчику-искусствоведу нужный термин. Они потом долго разговаривали, когда экскурсия закончилась.
          Папа очень хорошо знал немецкий язык, все-таки языковая среда в течение четырех лет что-то да значит! Его часто приглашали быть переводчиком, когда в наш город, на родину Чехова А.П.,  приезжали туристы из ГДР.  Редко кто соглашался на эту неблагодарную работу, потому что легко было показать свой истинный уровень знания языка. Папа же использовал любой случай, когда можно было бы поговорить на живом языке. Немецкий язык в послевоенные годы, в отличие от других иностранных языков, был живым языком, было общение с восточными немцами, были немецкие военнопленные, которые отстраивали разрушенные города, были трофейные кинокартины.
    Но, несмотря на хорошее знание языка, никогда в своей жизни папа больше не ездил в Германию, хотя возможность поехать по путевке в ГДР была. В 80-е годы прошлого века узников концлагерей приглашали на экскурсии, на встречи ветеранов, узников концлагерей. Но папа никогда не ездил.  Он всегда говорил, что умрет, если опять окажется в Германии. Теперь я понимаю, что это не было преувеличением.
   В  конце прошлого века было много юбилеев Победы.  Много было живых участников событий, все  имели возможность встретиться с однополчанами. Ветераны 3-й Армии проводили очень кропотливую и полезную поисковую работу, переписывались, встречались в Москве, Ленинграде и Белоруссии. Были поисковые группы в Белоруссии, в Гродно, в школе села Сопоцкино. Все, что им удалось сохранить, останется для истории, истории не официальной, где участвуют армии, великие полководцы, исторические личности, а настоящей, которая проходит через жизни конкретных простых людей.
    Мои папа и мама ездили в Гродно, брали с собой внуков, им хотелось, чтобы дети увидели Августовский канал, который переплывал их дед, места, где прошли самые значительные дни в жизни деда. Были письма, статьи в газетах, но время неумолимо - постепенно участники войны стали уходить из жизни, да и система жизненных ценностей у нас изменилась.  Отец умер 28 марта 1990 года, немного не дожив  до очередной встречи ветеранов. Мои мама и брат ездили  в Гродно после папиной смерти, и даже привезли несколько саженцев березы, чтобы посадить на кладбище у могилы отца. Одно деревце выжило, и сейчас это большое и красивое дерево  защищает от палящего летнего солнца всех, кто приходит  навестить моих родителей. (Моя мама, Алексеенко Вера Гордеевна умерла 13 апреля 2003 года.)

  На Вашем сайте в рубрике «Красноармейцы и МНС 184 СП, попавшие в плен, бежавшие из плена, выжившие на момент окончания войны» есть еще один человек из 184 СП – Анатолий Исупов, пулеметчик  184 СП, с которым отец переправлялся через Неман в первый день войны, случайно нашелся через 40 лет. Он почти полностью повторил путь моего отца через Сувалки, немецкие лагеря, и в мирной жизни так же стал учителем немецкого языка.

    В 1980 году двум выжившим пулеметчикам 184 СП удалось встретиться! Вот как вспоминает об этом мой отец:
 
«Наступил февраль 1980 года. Завуч нашей школы, Татьяна Леонтьевна Лисоченко сообщила мне, что я должен вечером позвонить Галине Александровне Рыбалко, нашей заведующей РайОНО.
«Не волнуйтесь, что-то приятное!», - добавила она, улыбаясь. Признаться, настроение у меня испортилось. Что можно ожидать от начальства? Наверняка какое-нибудь поручение, или тебя будут проверять. А, может быть, не звонить? Приготовившись к самому плохому, я все-таки позвонил.
«Михаил Иванович, добрый вечер! Вам ни о чем не говорит фамилия Исупов Анатолий Петрович?»
Я был поражен, как громом.
«Вы слышите меня?», - повторила она.
«Говорит, говорит о многом! Это друг мой, с которым  22 июня 1941 года  в 4 часа утра я встретил на границе войну. Мы потеряли друг друга 39 лет назад при переправе через Неман у деревни Гожа!», - говорил я взволнованным голосом.
«Но откуда Вы знаете его?»
«Я встретилась с ним на курсах в Москве. Он из города Кургана. Работает там заведующим ГОРОНО. Узнав, что я из Таганрога, он спросил, не знаю ли я Мишу Алексеенко?»
Она дала мне адрес. И, хотя было уже поздно, я сел и написал ему письмо. 27 февраля 1980 года я получил ответ.

Вот это письмо
«Здравствуй, дорогой, бесценный друг Миша!
Если кто-нибудь скажет, что чудес нет, я не могу согласиться. Надо же – ты жив, есть,  и я нашел тебя, нашел случайно, не надеясь, не видя. Сколько раз я вспоминал тебя, сколько раз рассказывал людям о тебе, о тех тяжелых днях, о начале проклятой войны. Я все помню до мелочей – помню те страшные дни, помню, по-моему, абсолютно все. Господи, Мишка, дорогой, я сейчас не знаю, о чем писать, хотя в голове, пока шел домой, зрел какой-то план. Пусть пишется так, что на ум придет, все равно в одном письме не опишешь всего, не хватит и несколько дней, чтобы рассказать, что было за эти годы. Ведь прошло 40 лет! А ты, в моем представлении, такой, каким я тебя потерял на Немане, у деревни Гожа. Куда ты исчез, куда провалился? Я тоже чуть не утонул, пока понтон перевозил на ту сторону (вернее на эту сторону). В этот понтон ударило осколком, и вскоре я оказался в воде. Щит от пулемета и вся выкладка потянули на дно, и только каким-то чудом выбрался.  Потом – тяжелые бои. И я выхлебал эту чашу до дна, как и тысячи наших парнишек из укрепрайонов, из мест на границе, кому первыми пришлось принять на себя удар врага.
Я всем рассказывал, что это ты спас в первый день войны батальон, а кто об этом знает? У меня до сих пор в ушах голос дневального: «Первый батальон, подъем, война!» Помнишь, как получили по 60 патронов, сорвали палатки, как насидевшись в дзотах шли по гари на соединение с 213 СП, как нас поливали из пулеметов? Первого, Сатарова, кажется убили или тяжело ранили, когда пытались сообщить, что это свои. Помню я и тот момент, когда ты вернулся с той стороны канала, и стрельба прекратилась. Ты тогда принес сухарей и комбижира – мы ведь целый день ничего не ели. Потом переправились через канал, получили сухарей и селедку. А потом – бой на высотах, во ржи. Вторая рота, кажется, вся полегла, нам, может быть, помогала рожь. Помню я и Дзюбу, и Александровича и всех других ребят. Вообще, то время забыть нельзя. Помнишь, комбатом был капитан Корнух, а командиром нашей роты – капитан Талащенко? Их, правда, в первый день войны не было с нами, так как все командиры, кроме некоторых, уехали в воскресенье в Гродно.
Теперь, я словно вновь родился. Теперь я не один, нас уже двое. Ты понимаешь, Мишка, нас уже двое!
Сейчас я 16-й год работаю заведующим ГОРОНО города Кургана. И надо же, на великое счастье спросить Галину Александровну Рыбалко (когда находился на курсах в Москве, я узнал, что она из Таганрога), не знает ли она случайно Мишу Алексеенко? Она, подумав, ответила: «Михаила Ивановича?» Я ей ответил, что отчества не знаю. Он просто был Мишей. По ее описанию и по моим воспоминаниям  я понял (почуял) – это ты!  Ну, как в самом невероятном романе, когда читатель не может поверить ни одному факту из-за невозможности его свершения.
Пиши, дорогой Миша! Огромный привет семье! Жду твоих писем. Толька.»
   
       И вот, наконец, 29 декабря 1980 года, отец получил удостоверение участника войны Серия Е №859501.  Радости его не было предела! А потом ему была установлена инвалидность – упал, когда хотел поддержать падающего ребенка и сломал левую руку. Ту самую руку, которой закрывал голову, когда били в плену.
   В дни юбилеев Победы всем, кто выжил, вручали награды: вот почему у моего отца есть только юбилейные награды, хотя тех солдат, кто первыми встретил фашистов на границе 22 июня 1941 года, осталось не так много. (Отец был даже перед Государственной границей, его первый батальон рыл противотанковый ров перед контрольно-пропускной полосой, работа была закончена 21 июня 1941 года).
 
     Умер мой папа 28 марта 1990 года от обширного инфаркта, не дожил до 45-летия Победы всего полтора месяца. Ежегодно задолго до Праздника Победы он переставал спать ночами,  заново переживал каждый день июня 1941 года, плена, освобождения. Переживания начинались с 23 Февраля, Дня Советской Армии, когда ему все время напоминали, что он неполноценный, не участник войны, бывший военнопленный. Его стали поздравлять с Днем Советской Армии только в самые последние годы, хотя в нашей стране с этим праздником поздравляют даже мальчишек в детском саду! Особенно тяжело приходилось в конце июня. Тут каждый день был отмечен своими особыми воспоминаниями.
   Отец был ровесником  Советского Союза, он родился в 1920 году, всю жизнь прожил в этой стране, радовался и страдал вместе с ней, защищал ее и умер вместе со страной в 1990 году.
  Каждый год, начиная с 2005 года, почта приносит в наш дом из военкомата открытку с приглашением прийти в военкомат родственникам умершего Алексеенко Михаила Ивановича, и каждый год я звоню и сообщаю, что мой папа умер в 1990 году. Тогда у меня вежливо спрашивают: «А какого числа?». Если бы это случилось после 12 июня 1990 года, все было бы в порядке, но  он умер 28 марта 1990 года, еще в Советском Союзе, в каком-то никому неизвестном государстве, за который новая демократическая Россия никакой ответственности не несет.  И после смерти моего отца не признают полноценным участником войны, не положен ему памятник на кладбище, который устанавливает сейчас военкомат всем ветеранам войны.
    Я каждый раз прошу вежливых чиновников отметить даты в карточке или в базе данных военкомата, сделать отметку и больше не присылать мне таких замечательных открыток, но каждый раз что-то не срабатывает, и опять перед  Праздником Победы приходит  открытка от чутких и отзывчивых работников военкомата, приглашающая прийти и услышать, что моему отцу опять ничего не положено.

    Сейчас вспоминают о войне обычно перед праздником Победы, все любят вспоминать о днях наступлений, героических подвигов. О страшных днях отступлений, гибели  целых армий, тысяч людей, техники не любит вспоминать никто. Но без этих горьких дней не было бы и светлого мая 1945 года, не было бы великой Победы.
    Время неумолимо, все меньше становится тех, кому довелось встретить врага в числе первых, не все рассказано и восстановлено в памяти.
    Вспомним же их, подаривших нам, нашим детям  и внукам жизнь, воздадим им должное,  вечная и светлая им память!
                        
                                Белецкая (Алексеенко) Анна Михайловна,
дочь Алексеенко Михаила Ивановича, 
Таганрог, 2012 год

Категория: Воспоминания родственников ветеранов | Добавил: Admin (22.01.2013)
Просмотров: 2017 | Рейтинг: 4.0/2
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Cайт визуально адаптирован под браузер
Mozilla Firefox скачать/download
В остальных браузерах сайт может отображаться некорректно!
(IE, Opera, Google Chrome и др.)
Рекомендуется установить дополнение uBlock, добавить

В связи с изменением адресации ресурса ОБД-мемориал большинство ссылок не работают. Проводится работа по обновлению ссылок.
Основные источники
ОБД Мемориал Подвиг Народа
Друзья сайта
Песни сайта
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа